Дома-усадьбы строили в городах и богатые торговцы, стараясь подражать знатным господам.
На окраинах городов лепились лачужки мелких торговцев и ремесленников, очень напоминавшие крестьянские избы.
Старая столица России — Москва — слыла большой деревней. Узенькие, извилистые, «кривоколенные» переулки, тупики, стоявшие вразброд барские усадьбы и домишки городской бедноты создавали пестрый лабиринт; в нем с трудом разбирались даже коренные москвичи.
Русские самодержцы были первыми дворянами своей империи, самыми богатыми и самыми сильными. При посредстве и за счет крестьянского труда они строили усадьбы-дворцы с бесчисленными службами и обширными парками, устраивали театры, библиотеки, музеи — для собственных забав и увеселения своих придворных.
Петр I в начале XVIII века основал новую столицу на самой окраине государства, на земле, только-что отвоеванной у шведов; он назвал ее — Санкт-Питер-Бурх, т. е. город святого Петра, — именем своего «ангела-хранителя».
Монархи Западной Европы, показывая всему миру свое богатство и власть, создавали в XVII и XVIII веках изумительные дворцы, роскошные парки в резиденциях летних и зимних, широко застраивали столицы. В Версале (Франция), Аранхуэсе (Испания), Шенбрунне (Австрия), Потсдаме (Пруссия) были собраны лучшие мастера той эпохи — зодчие, скульпторы, художники, декораторы. Они получали в свое распоряжение громадные материальные средства, работали в полную меру своих художественных дарований, создавали чудесные произведения искусства. Величие и грандиозность мастерски сочетались в их творениях с причудливостью наружных и внутренних украшений. Там именно создавался художественный стиль, иногда надолго переживавший эпоху.
Русские монархи не хотели отставать от западных соседей. Они призывали иноземных мастеров, использовали работу отечественных талантов-самородков. Не жалея богатств, они развивали большое строительство в новой столице и новых резиденциях — неподалеку от Санкт-Питер-Бурха.
Петр I любил море, любил Голландию — тогда наиболее развитую морскую страну. Он мечтал воссоздать уголок Голландии на окраине своего огромного государства, в новой своей столице.
Было много общего между Санкт-Питер-Бурхом и голландским городским пейзажем. Плоские поля, бледнозеленое небо, яркокрасные черепицы крыш, мутные каналы, отражающие парусные лодки, бочки, брезенты, оранжевые заморские тыквы, наваленные на барки, пестрые флаги…
Торговый центр столицы — Васильевский остров, разбитый прямыми линиями на правильные кварталы, с его хлебными амбарами, пакгаузами и остробашенными церквами, напоминал Петру Роттердам или Амстердам.
В то время в Западной Европе, особенно во Франции, увлекались идеей регулярного, как тогда называли, строительства, по строгим указаниям линейки и циркуля. Версаль — резиденция французских королей — служил для всей остальной Европы идеалом и образцом регулярного строительства.
Петр I во время своего второго заграничного путешествия (1716–1717) побывал в Версале. Регулярное строительство увлекло и его. Он решил применить его в своем любимом Санкт-Питер-Бурхе. В 1717 году архитектор Гербель составил первый план застройки новой столицы.
Регулярная система застройки города требовала прежде всего четкого оформления улиц: все дома должны быть вытянуты в одну линию, образующую улицу; высота строений должна в точности соответствовать ширине улицы.
Комиссии, которая планировала город, пришлось упорно бороться с частными строителями. Они «хо ромы или жилые комнаты стали строить, вдаваясь во двор, а подлое строение строить стали на лицо, по обычаю старинному». Старая система застройки, напоминавшая о замкнутом натуральном хозяйстве, лишала дома связи между собой, а всю улицу — единства.
Старинный помещик-феодал ни у кого не спрашивал указаний, как ему строить свою усадьбу, он и слушать не хотел о регулировании постройки домов в городе; ему было все равно — что город, что усадьба. Он упорно отстаивал свою привычку к деревенскому приволью да раздолью, — иначе говоря, к полному беспорядку в планировке и строительстве.
Петру пришлось внедрять городские приемы, что он и делал со свойственной ему энергией и жестокостью.
Барские усадьбы в черте новой столицы и при Петре, оставались еще усадьбами, мужицкие дворишки — теми же дворишками, но старый московский лабиринт исчезал. Усадьбы и домишки вытягивались словно по натянутой струне вдоль «першпектив» (улиц) и «платцов» (площадей).
Разработкой проектов планировки города занимались и после Петра. Анна Иоанновна утвердила предложение городского архитектора М. Г. Земцова — считать центром города Адмиралтейский остров. Центр города стал центром планирования и. застройки. На первом месте стояли, конечно, прихоти и удобства самого самодержца и наиболее приближенных вельмож его двора.
В царствование Елизаветы, этот ярчайший период веселого и беспечного жития высшего, дворянского общества, излюбленным предметом подражания стала Франция — двор короля Людовика XV и его фавориток.
Зодчий Елизаветы, «обер-архитектор» граф Растрелли, удивительно удачно выразил в своем архитектурном творчестве всю суть нарядного и легкомысленного, распутного и беспечного дворянского уклада XVIII века, питаемого каторжным трудом крестьян.
Растрелли строил храмы и дворцы для царей и вельмож; последние в пышности и роскоши не отставали от двора. Угрюмая, деловая вначале, столица стала наполняться нарядными, поражающими воображение зданиями. Вычурные фасады с выступами и впадинами, с колоннами, утратившими свое конструктивное назначение, бесчисленные статуи на парапетах крыш, эффектные порталы (входы в здания) — особенно характерны для произведений Растрелли. Именно а таком стиле выстроил он для Елизаветы Зимний дворец в столице и Большой дворец в ее любимой резиденции — Царском селе[1], дворец для графов Строгановых, виднейших богачей XVIII века, и другие.
А во внутреннем оформлении здания на первом плане — причуда и фантазия, которые заслоняют бытовое, утилитарное назначение жилища. Все здесь — каприз, выдумка, прихоть богатых и праздных людей. Стоит только вступить в такое здание, и ясно всплывают образы женщин с мушками на лицах, в открытых платьях, с блестящими веерами в руках. Они медленно всходят по ступеням пышных лестниц, вступают в залитые светом множества свечей залы, бросают улыбки толпе своих поклонников. Линии стен как будто следят за движениями человеческих тел. Прерывистый шопот разговора придворных кавалеров и дам — в ожидании царицы, — кажется, мог родиться и жить только здесь, в причудливых залах Растрелли.
В 1753 году был издан большой план Санкт-Петербурга. Площадь города была немного меньше теперешней. Центр города был поделен на громадные усадебные участки. Усадьба А. Г. Разумовского, мужа Елизаветы, занимала квартал от Фонтанки до Садовой. Усадьба И. И. Шувалова, фаворита Елизаветы, — квартал между Невским, Садовой и Итальянской улицами.
Усадьбы не были застроены целиком; среди громадных пустырей у черты улицы поднимался дворец, позади шли службы, обширные дворы и небольшие, подстриженные на французский манер сады.
После дворцовых смут и переворотов на долгое время утвердилась на престоле Екатерина II. Ее царствование внесло в строительство Санкт-Петербурга свои особенности.
Растрелли довел вычурность и блеск зданий до крайних пределов. Избалованные вкусы были пресыщены, Необходимо было подчеркнуть всеми средствами пространственных искусств, и прежде всего зодчества, величие империи. Требовалось показать, что после всех неполадок империя пришла, наконец, к подлинному завершению, достойному основателя, что Catharina Secunda (Екатерина II) осуществила замыслы, планы, проекты Petri Primi (Петра I)[2]. Простота и величие — вот стиль, который, казалось, больше всего соответствовал духу екатерининского правления. Памятник, воздвигнутый Петру I Фалькона, как бы символизирует именно эту мысль Екатерины II. Стиль спокойного величия лучше всего достигается монументальной простотой. Пышность и богатство доступны еще многим, а величественная монументальность — лишь «особым избранникам судьбы», предназначенным созидать «блаженство всех и каждого».
2
Надпись на памятнике Петру I Фалькона: «Petro Primo — Catharina Secunda» (Петру I — Екатерина II).