Чисто декоративный характер проекта — черта, свойственная творчеству Бренны конца XVIII века. Конечно, это не тот проект, который Росси представил в 1806 году для получения звания архитектора, как думают некоторые исследователи. Звание архитектора Росси получил, как увидим, совсем при других обстоятельствах.
Ученический плоскостный этюд совсем не характерен для творчества Росси, великого мастера-организатора внутреннего и внешнего пространства.
Но искусство рисовальщика — неот’емлемое качество Росси: он рисовал, как никто в его время. Недаром Бренна поручал ему вычерчивать планы Михайловского замка. И сейчас можно видеть гравированные планы, исполненные по чертежам Росси.
В ночь с 11 на 12 марта 1801 года в Михайловском замке, который выстроил Бренна и где работал Росси, кучка дворян-заговорщиков убила Павла I.
Звезда Бренны погасла; он стал не нужен. Но Бренна не растерялся. Он успел скопить большой капитал и стал проситься у нового императора Александра I за границу. Одновременно он ходатайствовал отпустить с ним в чужеземные края любимого его ученика, Росси, «на два года для усовершенствования познаний».
В начале 1802 года Бренна и Росси выехали за границу.
Одна из дочерей Росси рассказывала, что Росси был в Италии и посещал во Флоренции Академию изящных искусств. Во всяком случае известно, что в 1828 году, когда слава Росси гремела по всей Европе, Флорентийская академия выбрала его своим «профессором I ранга». Титул — чисто почетный: Росси никогда не преподавал во Флоренции зодчества. Может быть, Академия хотела выразить этим актом почтение к своему бывшему ученику?..
Еще в эпоху Ренессанса Флоренция дала ряд совершенных по художественному оформлению городских ансамблей. Росси имел возможность почувствовать и глубоко изучить красоту знаменитой площади Синьории (Piazza della Signoria) со старым дворцом мастерства ХIII века и открытой галлереей, площадь Собора (Piazza del Duomo) с постройками ХIII–XIV веков. Эти уроки пригодились потом при создании в русской столице удивительных по стилю городских ансамблей.
Росси уже двадцать семь — двадцать восемь лет. Юношеская восприимчивость еще не угасла, но она облеклась в зрелые формы. Талантливый мастер жадно впитывает в себя художественное наследие прошлого, стремится приложить его к делу… но до настоящего дела было еще далеко. Пока он увлекается графикой, зарисовывая все, что поражает его внимание за границей.
В июле 1804 года Росси вернулся в Россию. Судя по его письму, он преподнес свои рисунки Александру I как результат путешествия в чужие края.
Некоторый свет на эти годы Росси проливает одна официальная бумага, представленная Александру I начальником Кабинета Дмитрием Александровичем Гурьевым.
«Архитектурный помощник 10 класса Карл Росси, во всеподданнейшем прошении, поданном им его императорскому величеству, просит о награждении его за десятилетнюю службу званием архитектора.
На службу он, Росси, поступил, в 1795 году в Адмиралтейскую коллегию архитектурии гезелием.
В 1 796 году причислен к Кабинету и состоял при архитекторе Бренне, где, происходя разными чинами, в 1800 году произведен в 10 класс со званием архитекторского помощника.
В 1802 году благоугодно было Вашему величеству повелеть уволить его в чужие края для усовершенствования познаний, с сохранением получаемого жалования по 600 рублей в год.
Ныне, по возвращении его, препоручал я ему делать разные рисунки для Стеклянного завода и других мануфактур, в ведении Кабинета состоящих, и нашел, что он действительно имеет не только знания по архитекторской части, но и искусен в рисовании, а потому и может быть весьма полезным, если употреблен будет для вышеоб’явленных мануфактур.
Почему и осмеливаюсь всеподданейше Вашему императорскому величеству представить, не благоугодно ли будет всемилостивейше повелеть его, Росси, оставить под начальством Кабинета в звании архитектора и с произвождением жалования вместо получаемых им ныне шестисот рублей по тысяче по двести рублей на год».
Шестого марта 1806 года Александр I одобрил предложение Гурьева. Росси стал архитектором только в порядке движения по служебной лестнице.
Финансист, делец и гурман, Гурьев обладал практической сметкой: он положил молодому художнику двойной оклад жалованья, но зато, используя его труд и знания в заводской и фабричной промышленности, извлекал большие барыши из его рисунков.
В шестидесятых годах Екатерина была увлечена грандиозным планом застройки всего Кремлевского холма большим дворцом. Дело было поручено молодому русскому зодчему Василию Ивановичу Баженову. Баженов, один из первых стипендиатов Академии художеств, незадолго до этого вернулся из-за границы и был полон самых разнообразных планов. Он быстро составил проект дворца. Екатерине проект понравился. Для постройки была учреждена в 1768 году особая экспедиция. Главным строителем был назначен Баженов, а его заместителем — знаменитый впоследствии московский архитектор М. Ф. Казаков.
В Кремле снесли несколько старинных зданий. По проекту Баженова была сделана прекрасная модель дворца, но дальше этого дело не пошло. Здание требовало затраты колоссальных сумм. Екатерина скоро охладела и к своей затее, и к самому архитектору.
Но Экспедиция так и осталась в Москве и ведала ремонтом дворцовых зданий.
Пятого декабря 1808 года Росси переводят на постоянную службу в Москву с подчинением главному интенданту Кремлевской экспедиции П. С. Валуеву.
«Росси был еще красив и молод, — пишет Ви-гель, — когда его отправили в Москву; к тому же он был артист с иностранным прозванием. Половины сих преимуществ достаточно, чтобы пользующиеся ими в Москве обретали рай. Кто знает московские общества, тому известно, с какой жадностью воспринимается в них молодость людей разных состояний. Успехи Росси в сих обществах были превыше сил его».
Около рождества помещики начинали стекаться в Москву — отдохнуть от «великих забот» и повеселиться в раздолье да в приволье первопрестольной столицы. Впереди них тянулись длинные обозы с замороженными поросятами, гусями, курами и другой снедью. В Москве их ожидал собственный деревянный дом, неприхотливо убранный, широкий двор и сад — зимой без дорожек, а летом заросший крапивой, но в котором можно было найти дюжину диких яблонь и сотню кустов малины и смородины.
На балах провинциальные дворяне держались землячествами и с завистью смотрели на столичных кавалеров и барышень, на золото мундиров, на платья, сшитые французскими портнихами по последней моде. Здесь устраивались сватовства; счастливцы успевали венчаться еще до поста, а менее счастливые дожидались «красной горки» (первого воскресенья после пасхи). Жили не тужили до первой недели поста, когда возвращались к себе домой в усадьбу.
Столичное дворянство постоянно развлекалось в разных салонах. Опальные или недовольные правительством вельможи от’езжали в свои подмосковные имения и жили там хлебосольно, как и подобает большим барам. В Москве у них были роскошные особняки, где молодые люди и девицы всегда имели возможность повеселиться, а пожилые, за партией бостона или виста, пересуживали текущие политические новости, критиковали фаворитов и министров.
В таких великосветских домах вращался красивый итальянец-художник. Известная пословица «Делу — время, потехе — час» у Росси должна была звучать наоборот: «Делу — час, потехе — время».
Какому делу уделял он этот «час»?
Еще 7 марта 1807 года известный театрал и великосветский жулик, Сергей Петрович Жихарев, записывал в своем дневнике: «Пишут из Москвы, что. несмотря на военное, хлопотливое время[5], решено построить театр, к чему приступят тотчас же после пасхи. Место для постройки выбрано у Арбатских ворот. Эта мысль хороша потому, что большая часть дворянских фамилий живет на Арбате или около Арбата».
Новый деревянный театр был построен по проекту Росси в 1808 году у Арбатских ворот, где оканчивается Пречистенский (теперь Гоголевский) бульвар. К сожалению, ни одной гравюры, ни одного рисунка Арбатского театра до нас не дошло.
5
Речь идет о войне с Наполеоном в союзе с прусским королем Фридрихом-Вильгельмом III, закончившейся Тильзитским миром.