Внутри библиотека — большой, слегка изогнутый по кругу зал с пятью большими полуциркульными окнами на одной стене и книжными шкафами вдоль трех других. Шкафы для книг, три стола посредине зала (один — овальный, два другие — длинные прямоугольные со шкафчиками), витрины под окнами и стулья — все из волнистой березы с резьбой, окрашенной под бронзу. Удивительно уменье мастера связать своеобразный план помещения с особенностями интерьера.
Книжное собрание Павловского дворца довольно обширно. Оно заключало в себе чуть ли не все, что было напечатано на Западе и в России по художественной литературе, историческим и другим наукам (путешествия, мемуары) за вторую половину XVIII века и первые тридцать лет XIX века. В основание ее легла дорожная библиотечка Екатерины II, подаренная ею Павлу.
1816 год — дата величайшего перелома в жизни и творчестве Росси. Его переводят на службу в Санкт-Петербург, во вновь организованный «Комитет для строений и гидравлических работ».
Вигель пишет в своих «Записках»: «Счастливо окончив все войны, государь захотел отдаться вновь некоторым из прерванных любимых своих мирных занятий. Петербург захотелось ему сделать красивее всех посещенных им столиц Европы. Для того придумал он учредить особый архитектурный комитет под председательством Бетанкура. Ни законность прав на владение домами, ни прочность строения казенных и частных зданий не должны были входить в число занятий сего Комитета: он должен был просто рассматривать проекты новых фасадов, утверждать их, отвергать или изменять, также заниматься регулированием улиц и площадей, проектированием каналов, мостов и лучшим устройством отдаленных частей города, одним словом — одною только его наружной красотой».
Председателем Комитета был назначен известный военный инженер александровской эпохи — Августин Августинович Бетанкур.
Вигель был назначен чиновником особых поручений при Бетанкуре и в своих «Записках» дает о нем наиболее полные сведения: «По многим отношениям он был лицо весьма примечательное, особенно же как выражение духа времени, смешение аристократических предрассудков с плебейскими промышленными наклонностями. Заботясь о благе государства своего, Карл III[6] устраивал тогда славные покойные дороги, строил мосты, рыл канавы и чистил Гвадалквивир, одним словом создавал в Гишпании все то, чего ей недоставало. Ему нужны были инженеры и архитекторы; для них он заводил школы и, подобно Петру Великому, подданных своих посылал учиться за границу. Отправленный им в Англию Бетанкур[7] провел там молодость свою. Возвратясь в отечество, сделался он нечто вроде начальника сухопутных и водяных сообщений; полагать надо не выше того, что у нас директоры департаментов».
Русский посол в Испании Иван Матвеевич Муравцев-Апостол, отец декабристов Сергея и Матвея Ивановичей, подговорил его приехать в Россию. Из контракта видно, что Бетанкур приехал в Петербург осенью 1807 года.
«В жилах старика пылал еще жар раскаленного неба, под которым он родился, — пишет Вигель. — Ума у него было пропасть, и разговор его был занимателен. Аристократическое чувство, правда, никогда не покидало его, даже за станком, за которым всегда трудился он, когда не было у него другого дела».
Бетанкур много писал по вопросам механики и гидравлики. Его инженерно-строительные работы в России— замечательны. Он преобразовал Тульский оружейный завод, во многих его мастерских установил паровые машины, построил в Казани новый пушечный завод, ввел новые машины на Александровской мануфактуре (под Петербургом), где, в поучение дворянам, было заведено механическое льнопрядение и ткачество (там же вырабатывали игральные карты). По особой арочной системе Бетанкур построил мосты в Туле, Ижоре, Петергофе и Санкт-Петербурге. В Экспедиции заготовления государственных бумаг, где печатались бумажные деньги и заготовлялась гербовая бумага для документов, он поставил новые усовершенствованные по его рисункам машины. Он перенес ежегодную ярмарку из Макарьева в Нижний-Новгород, где построил Гостиный двор. По его инициативе, наконец, был организован в Петербурге первый институт инженеров путей сообщения.
Членами Комитета для строений и гидравлических работ были назначены известные архитекторы эпохи.
Вигель характеризует дух и работы Комитета так. «В императоре Александре был вкус артиста, но в то же время — пристрастие военного начальника к точности размеров и правильности линий. Дабы регулярному Петербургу дать еще более однообразия, утомительного для глаз, учредил он этот Комитет.
Члены добросовестно выполняли его намерения; план всякого новостроящегося домика на Песках или на Петербургской стороне, представленный их рассмотрению, подвергался строгим правилам архитектуры.
Один только Бетанкур вздыхал, видя невозможность в этом деле не сообразоваться с волею царя. Мальчиком любовался он прелестями Альгамбры и фантастическими украшениями мавританских замков в Севилье и всегда оставался поборником кудрявой постройки.
Кроме одного Росси, никто из наших членов не мог тогда назвать публичного памятника, который был созданием его творческой мысли. Другие занимались дотоле одними частными строениями, которые, доставляя им небольшую прибыль, мало умножали их известность».
Восторжествовавшее после крушения империи Наполеона самодержавие поставило целью придать Санкт-Петербургу строгий, единообразный вид, подчиняя этой идее интересы города и всех его жителей. По существу был поставлен вопрос о постройке и оформлении целого города, столицы обширного бюрократического государства.
Увлечение перепланировкой городов стало тогда модным по всей России, особенно там, где пожары истребляли деревянные городские постройки. Наиболее прогрессивная группа феодалов, связанная с буржуазией, содействовала созданию декоративного ампира. Здесь и сыграл свою историческую роль Росси, в котором оформитель-декоратор сочетался с блестящим планировщиком.
Карло Росси начал свою новую работу в Санкт-Петербурге реставрацией Аничкова дворца.
Аничков дворец — ранняя дворцовая постройка (1741–1747). Проектировал и начал ее «городовой архитектор» М. Г. Земцев. Но он умер, едва только успели заложить фундамент.
Елизавета передала эту постройку своему любимцу Растрелли. Растрелли был несколько связан планами своего предшественника; к тому же из-за более поздних переделок здание Аничкова дворца потеряло вид, характерный для стиля Растрелли.
В 1750 году Елизавета подарила дворец своему мужу Алексею Григорьевичу Разумовскому. Здесь Разумовский запросто принимал царицу в уютных апартаментах.
В начале семидесятых годов Екатерина II купила дворец у брата Разумовского, Кирилла Григорьевича, и в 1776 году подарила его главному своему фавориту, впоследствии светлейшему князю Потемкину-Таврическому. Скоро он продал дворец купцу Никите Шемякину. Екатерина перекупила дворец и снова подарила Потемкину. Хозяин так и не жил в нем никогда. Только иногда давал в садовом павильоне великосветские праздники, стоившие баснословных денег.
В 1785 году Потемкин снова продал дворец, на тот раз в казну. Дворец был заброшен и пришел в полный упадок. В 1801 году был сломан дворцовый павильон. Вместо него Бренна выстроил театр. В 1832 году на этом месте был открыт выстроенный Росси Александринский театр.
Аничков дворец был отремонтирован архитектором Е. Соколовым, строителем здания Публичной библиотеки, и подарен сестре Александра I Екатерине Наймите. В 1816 году она продала его за миллион рублей министерству двора и уделов.
Александр I подарил дворец своему младшему брату, впоследствии Николаю I. Было решено реконструировать здание; все работы по перестройке дворца были поручены Карло Росси.