Слышу его тяжёлые шаги, он сменил позицию, перешёл на другую сторону.
— Ты просто глупый юнец, изображающий из себя крутого парня. Немедленно проси прощения, Карлос! — гремит он в бешенстве.
Слышу свист бамбуковой палки, а затем резкий удар по спине. Я скрежещу зубами и сжимаю каждую мышцу в теле, мне не хватает дыхания.
— Mátame si quieres!(Убей меня, если хочешь!) Я не буду просить прощения.
Он хватает за волосы и тянет мою голову назад, чтобы посмотреть в глаза. Его огромная как лопата ладонь шлёпает по затылку так сильно, что у меня звенит в ушах.
Я не могу уступить.
— Тебе ещё восемь месяцев жить здесь, и я позабочусь о том, чтобы они показались тебе адом, malparido (сволочь).
Я смотрю вниз и вижу густые красные капли, падающие на пол. Этот ублюдок разбил мне губу. Я провожу языком по ране, и вкус крови напоминает мне, почему я оказался в этой ситуации.
— Ты ещё не знаешь этого, но ты уже мёртв, — говорю ему, улыбаясь и нагло уставившись в глаза.
Удивлённый моими словами, он отступает на шаг, но затем приходит в себя и снова становится прежним чудовищем.
— А ты знаешь, что, когда ты выберешься отсюда, я буду каждый день трахать твою Кас? Кто меня остановит, говнюк? — Плюёт смеясь.
— Гори в аду, мудак.
Его ответ — это ещё один удар палки.
Я убью его, это точно.
Ещё один шлепок.
Кожа горит, боль усиливается.
Я порву его на тысячу кусочков, даже если это будет последнее, что сделаю.
Палка снова рассекает воздух, а затем обрушивается на мою израненную спину.
Я кусаю кровоточащую губу и мысленно подсчитываю удары…
Один, палка диктует ритм боли.
Два, моя живая плоть, как колокол, звонит о смерти.
Три, прячу голову между руками. Страдание подпитывает мой гнев.
Четыре, ублюдок устал, удар слабее. Я с силой натягиваю блокирующую мои руки цепь, и если бы она оторвалась, я бы убил его сейчас.
Пять, палка попала в точку, которая чудом оставалась нетронутой.
Я лично закопаю его тело.
Шесть, вокруг меня повсюду брызжет кровь. Я корчусь, а он удовлетворённо смеётся.
Буду считать дни, планируя его конец.
Семь, не сопротивляюсь. На этот раз кричу, выпуская из лёгких весь воздух.
— Проси прощения, Карлос, или я не остановлюсь, — грозит он, приблизившись к моему лицу.
Страдая и полный гнева, я смотрю ему в глаза и отвечаю:
— Не в этой жизни, ни у тебя и ни у кого другого. — Делаю выпад вперёд и бью его головой. Он шатается и падает, прикрывая руками лицо.
— Сукин сын, я тебя уничтожу! — орёт он, приближаясь как фурия. Он сжимает руки вокруг моей шеи и трясёт меня. — Проси прощения, маленький ублюдок!
Издеваясь, я улыбаюсь ему. Он ни хрена обо мне не понял. Если бы только знал, что это ничто, по сравнению с тем, что я перенёс в прошлом, он бы не тратил силы зря.
— Я убью тебя, обещаю, — говорю я, а затем плюю ему в лицо.
Он отпускает мою шею, берёт в руку палку и снова начинает бить. Я закрываю глаза, отдавая тело на волю судьбы. Боль смешивается с ненавистью, которая разрастается во мне всё больше и больше. Я убью его и испытаю огромное удовольствие от этого. Я родился в аду, и это моя жизнь…
— Падший ангел, — шепчет Валентина, возвращая меня к реальности.
Резко поворачиваюсь, зажимаю её лицо ладонями и целую.
Я хочу забыть, а она, похоже, способна заставить меня позабыть даже собственное имя.
Валентина сжимает мои предплечья, а я продолжаю пожирать её рот.
Мне нужно отвлечься, подумать о чём-то прекрасном пока не поздно, пока меня снова не поглотила тьма. В этот момент она — тёплое и уютное солнце, которое окутывает меня, заставляя ощутить себя живым.
— Хочу войти в тебя.
Я хватаю Валентину и прижимаю к кафелю, продолжая целовать, поднимаю ей ногу. Она цепляется за мои плечи, и я ощущаю, как в кожу впиваются ногти. Это похоже на выброс адреналина.
Я проникаю, и у неё сокращаются мышцы на животе. Со сбившимся дыханием Валентина прижимается ко мне.
— Карлос.
Своим голосом Валентина затрагивает мою душу. Он проходит через тело и устремляется прямо к члену. Она чувствует это, словно мы настроены на одну волну. Что-то выходит за рамки секса.
Бля!
Я кусаю её полные губы, а она пожирает мои. Наши дыхания соединяются, ритм мощный и яростный. Мы как два диких животных, готовых уничтожить себя ради удовольствия. Чувствую, как её тело вибрирует только для меня, словно это инструмент, на котором могу играть только я. Её взгляд ловит меня на мысли, слишком сладкой, чтобы принадлежать мне.
Задыхаясь, она поддаётся, позволяя себя увлечь.