— Рассуждай, покопайся в себе и найди ответ. — Его губы скользят по моим, а я продолжаю оставаться неподвижной, затаив дыхание.
Его поцелуй не заставляет себя ждать.
— Какая красивая картина! — саркастически восклицает Джек. — Ты просто шлюха, как и твой муженёк, — продолжает он, а я теряю дар речи. — Сколько раз ты спала с тем, кого считала убийцей маленького Дэвиса? Ты смеешь судить меня, когда сама продала душу дьяволу?! Скажи мне, Джен, ты делаешь это, потому что он доставляет тебе больше удовольствия, чем мой друг? Это должно быть так, или ты планируешь заменить своего умершего сына на ребёнка от этого ублюдка? Если бы сказала, что тебе нужна помощь, я бы с радостью помог тебе, — заключает он истерическим смехом.
От его слов меня бросает в нервную дрожь.
Я не оборачиваюсь, но Карлос да. Он мрачно смотрит на Джека, приподнимая уголок рта, намекая на улыбку. И это не просто улыбка. Когда Карлос делает так, вам остаётся только испытывать страх.
Он подходит к Джеку, а затем приседает на корточки.
— Смейся, потому что в тюрьме будешь плакать каждый час, моля, чтобы поскорее пришла смерть, но этого не будет. Наступит день, когда ты не сможешь больше терпеть это и покончишь с собой. И в этот день я с радостью подниму бокал, потому что это будет счастливый день.
Его глубокий голос и жестокость, которую он вложил в эти слова, приносят мне неожиданное облегчение.
Насколько испорчена моя душа, если я начинаю ценить даже угрозы?
— Карлос, — окликаю его, и он поворачивает голову. — Сделай всё, что в твоих силах, чтобы его жизнь стала невыносимой. Он будет жить, но должен жалеть об этом каждую секунду.
— Пойдём выпьем чего-нибудь крепкого. Попрощайся, потому что ты его больше никогда не увидишь.
Мои глаза ловят взгляд Карлоса, а затем я смотрю на Джека.
— Желаю тебе страдать. Надеюсь, ты вечность будешь расплачиваться за то, что сотворил.
Карлос кладёт руку мне на спину и подталкивает к двери.
На выходе он обменивается парой слов со своими людьми. Мы поднимаемся по лестнице и, к моему удивлению, оказываемся на первом этаже виллы.
Я никогда не покидала это место.
Мы быстро доходим до бара, где обеспокоенным взглядом нас встречает Адриан.
Я доверяю Карлосу. Не знаю почему, но я убеждена — он сделает именно то, что сказал.
Садимся на табуреты, Карлос снимает пиджак, а затем обращается к своему другу.
— Нам нужно что-то «убойное», налей побольше.
Я молчу, не знаю, что сказать.
Интересно, каковы его намерения? Не думаю, что мне всё сойдёт с рук, наверняка Карлос обдумывает подходящее наказание. О том, что он может меня отпустить, не может быть и речи. Я слишком много знаю о его жизни и бизнесе. Возможно, он решит закрыть и меня.
— Дженнифер, — окликает, протягивая мне наполненный до краёв стакан.
Странно слышать, как он произносит моё настоящее имя, от этого по спине пробегают мурашки.
Янтарный цвет рома выделяет мои окровавленные руки.
Его взгляд переходит на мои запястья.
Карлос вздыхает.
— Поднимем тост? — спрашивает, удивляя меня.
— За что?
— Во-первых, теперь ты знаешь правду. Во-вторых, я рад, что остался жив, — он гримасничает, а затем продолжает: — В-третьих, впервые ты попала в затруднительную ситуацию и потеряла контроль.
«Проклятье, он чертовски прав».
Стаканы звякают, и мы выпиваем до дна.
Тепло алкоголя стекает от горла к желудку.
— Повтори, Адриан, — приказывает Карлос, передавая ему мой стакан.
Я вижу замешательство бармена, который, очевидно, не может понять, что происходит.
— Пей!
Мне хочется ответить, что я больше не выполняю его приказы, но пока не узнаю, что Карлос приготовил для меня, будет лучше потворствовать.
На этот раз жжение менее интенсивное, тело начинает расслабляться, алкоголь циркулирует внутри.
— Адриан, оставь нам бутылку, иди и предупреди остальных, чтобы не заходили сюда, — говорит Карлос и ставит стакан на барную стойку.
«Вот так». Мы на разборке.
Адриан вытирает руки полотенцем, продолжая смотреть на меня с озабоченным выражением, пока обходит вокруг стойки. И едва за ним закрывается большая двустворчатая дверь, в зале воцаряется тишина.
— Расскажи мне о своём сыне. — просит Карлос, наполняя наши стаканы, затем смотрит на меня.
— Дэвис был очень милым ребёнком. Упрямым, как его мама, целеустремлённым и очень любопытным, — говорю я, и в моём горле снова образуется комок.
— На кого он был похож? — спрашивает, прежде чем добавить, — пей.