- Пошутил?! Да я тебе за такие шутки! Ты что над Малышом издеваешься?
- Я? Издеваюсь?! Ты с ума сошла, честное слово! - Карлсон уже успокоился и заговорил обычным своим дурашливым тоном. - Я же его самый большой друг, а ты говоришь - издеваюсь!
- Конечно, издеваешься! То разобьешь что-нибудь, то на крышу затащишь... а родители в тебя не верят, и Малышу за тебя достается! Эта люстра знаешь какая дорогая!
- Да не трогал я ее! Говорю же - пошутил! Я что, дурак - люстру в гостиной бить? Это не игрушка и не вещь Малыша.
- Ага, не дурак! А паровую машину?
- Паровая машина - его игрушка! Захотел и сломал, его дело!
- Не он захотел, а ты, а ему от папы попало!
- А почему попало, если это его игрушка? Его, а не папина?
Бетан открыла было рот, чтобы ответить, и так и осталась стоять. Видно было, что на этот довод ей нечего возразить. Карлсон воспользовался паузой, чтобы обратиться ко мне:
- И вообще, Карлсдоттир, это нечестно - у тебя новая знакомая, а я, твой, можно сказать, лучший друг, ничего не знаю!
- Как ты ее назвал? - переспросила Бетан.
- А вы что, незнакомы? - Карлсон уставился на нас с таким восторгом, что я немедленно почувствовала себя полной идиоткой. В самом деле, как-то так вышло, что Бетан не спросила о моем имени, ну а я сама точно не спешила представляться.
- Карлсдоттир - это имя такое? - Бетан с недоумением посмотрела на меня. Пришлось объяснять.
- Это не имя, имени у меня вовсе нет.
- Так не бывает!
- Бывает. Имя человеку должны дать родители, а меня отец никак не назвал, значит, у меня никакого имени и нет. А это... просто моего отца звали Карло, значит, я могу называться Карлсдоттир.
Карлсон вмешался:
- Бетан, объясни хоть ты ей, а то меня она не слушает! Зачем ей эта глупая кличка? Я ей сколько угодно красивых имен придумаю, пусть выбирает!
- Да нельзя придумать имя, это будет не по-настоящему! - в сотый раз возразила я. - Раз отец не дал мне имени, значит, у меня нет имени, вот и весь разговор!
Бетан молча слушала нашу перепалку, а потом вдруг перебила обоих:
- Подождите, давайте разберемся! Ты говоришь, что отец не дал тебе имени... а почему?
- Откуда я знаю? - огрызнулась я. - Его я спросить не могу.
- Ты знаешь, - возразил Карлсон, - ты мне говорила. Потому, что он умер!
- Буратино он имя придумал еще раньше, чем доделал его до конца. Мог бы и мне придумать. Ну правильно, Буратино - первенец, любимчик, а я... он меня, наверное, не любил.
- А может, наоборот, - неожиданно сказала Бетан. - Может, Буратино он назвал так, как первым в голову пришло, а тебе хотел придумать что-нибудь особенное!
Такая мысль мне в голову не приходила.
- Ну, может, и хотел... может, и так. Но какая разница? Все равно у меня нет имени. Никакого.
Бетан еще подумала.
- А знаешь, Карлсдоттир - совсем даже неплохое имя. Ничуть не хуже, чем Карлсон.
Мы с Карлсоном возмутились одновременно:
- Как это не хуже? Карлсон - это самое лучшее имя! Но знаешь... я согласен считать, что Карлсдоттир - второе по красоте имя, сразу после моего.
- Но это вовсе не имя! Имя нельзя придумать себе самой!
Бетан подмигнула Карлсону, а мне ответила серьезно:
- А разве ты придумала? Твоего отца звали Карло, значит, это имя тебе досталось... ну, как бы это сказать... в наследство!
- Это как? - растерялась я.
- Ну вот представь, что у твоего отца есть какая-нибудь вещь... ну, хотя бы куртка. И он ее тебе подарил. Она твоя?
- Моя, конечно. Но он мне ничего не подарил!
- А вот если он тебе ничего не подарил, а просто умер, а куртка осталась - она все равно твоя, в наследство досталась.
- Но он, может, и не хотел, чтобы она мне доставалась, - заспорила я, мне хотелось разобраться толком.
- Хотел, хотел. Если бы не хотел, то отдал бы ее перед смертью кому-нибудь другому. Карлсон, подтверди, а то она мне не верит!
Карлсон, с интересом прислушивающийся к нашему разговору, с готовностью подтвердил:
- Ага, все правильно. Ты слушай, слушай, она тебе умные вещи говорит!
- Ну вот, - продолжала Бетан, - так и с именем. Отец не успел подарить тебе имя, но свое-то он мог оставить тебе в наследство! Оно твое. По-настоящему, от отца.
У меня закружилась голова. Я так долго жила, считая, что у меня нет имени, и веря, что отец меня не любил. Бетан вдруг перевернула все с ног на голову.
Я не помню, скоро ли Карлсон и Бетан ушли от меня в тот день. Не помню, говорили мы еще о чем-нибудь или нет. Не помню, долго ли после их ухода я сидела на крыше одна, глядя на небо, пока оно не стало из голубого черным...
Когда поздно ночью, после окончания представления, ко мне по пожарной лестнице залез брат, я встретила его вопросом:
- Буратино, ты помнишь нашего отца?
- Папу Карло? Помню, конечно.
Буратино насторожился. До сих пор я избегала разговоров о папе Карло, а если уж случалось - говорила "твой отец", а не "наш".
- Как ты думаешь, Буратино, наш отец любил меня?
Мне трудно было задать этот вопрос. Трудно было выговорить эти слова, настолько непривычными они для меня были. А Буратино вдруг очень обрадовался.
- Конечно, любил, еще как! Ты же девочка, а девочек всегда больше любят, чем мальчишек!
- Правда? - я не могла поверить. Я так привыкла жить со своей обидой, а теперь вдруг оказывалось, что мне не на что обижаться.
Неожиданно я поняла, почему злилась на меня Бетан, жалуясь на своих родителей. А ведь я намного старше ее и дольше нее живу, считая себя обиженной...