Я не выдержала.
- Ой, Бетан, ну хватит издеваться! Я - красивая?! Да ты посмотри на меня! Вот ты согласилась бы поменяться со мной лицом? Согласилась бы жить с этой... с этим... с этой маской? Глазищи в половину головы, ушей вовсе нет, вместо носа непонятно что!
- А при чем здесь я? Почему - поменяться? Нет, я бы с таким лицом жить не хотела, но ты ведь не человек!
- Что? - мне показалось, что я ослышалась.
- Ну да! Люди не бывают с крыльями! И люди не умеют летать! Кукла ведь может быть не только человеком.
- А кто же я?
- Не знаю, - Бетан пожала плечами. - Может, птица. Или стрекоза. Или планер. Но ты красивая, правда.
- Нет! - закричала я. - Нет! Я человек, и я урод!
Я повернулась спиной к подруге. Развернула крылья, отгораживаясь ими от нее. Бетан не стала приставать, только молча взяла меня за руку, и я не отняла ладонь.
- Ты знаешь сказку про Гадкого Утенка? - вдруг спросила девушка.
Как ни странно, я знала. В доме папы Карло, то есть в моем родном доме, было несколько детских книжек.
- А ты не задумывалась, почему его называли гадким?
- Ну... раз называли, значит, он был некрасивым.
- Нет! Маленькие лебедята ничуть не хуже, чем маленькие утята! Все малыши хорошенькие. И лебедята тоже пушистые и смешные.
А ведь она была права. Я видела достаточно разных птенцов, чтобы это понимать. Из яиц, правда, многие вылупляются голыми и противными, но потом покрываются пухом и все равно становятся милыми.
- А почему же тогда? - невольно заинтересовалась я.
- Потому что он не был утенком. От него ждали, что он будет как все утята, а он не такой. Не желтенький, а серый, и размер другой, и крылья длиннее. Его называли гадким утенком, а он не был гадким, именно потому, что он не был утенком.
- Ты хочешь сказать, что я красивая, потому что не человек?
Мы еще посидели молча.
- У тебя зеркальце есть с собой? - спросила я.
В маленькое карманное зеркало трудно было разглядеть себя целиком. Я видела то заостренный, устремленный вперед профиль, то большие ясные глаза...
Вечером я спросила у брата:
- Буратино, по-твоему, кто я?
- Моя сестра, кукла папы Карло, кто же еще? - удивился тот.
- Нет, я в другом смысле... Человек я или кто?
- Нет, конечно, - он еще больше удивился. - Какой же ты человек? И крылья, и лицо... Я думаю, ты бабочка. А может, фея. Это только отец знал, а я не знаю, что он имел в виду. Он ведь тебя не доделал. Но ты и так очень красивая!
На следующий день я задала тот же вопрос Карлсону. Тот ответил не задумываясь:
- Ты пчела. А может, стрекоза. Вообще-то лицом ты на стрекозу больше похожа, но у стрекозы крылья длиннее. С другой стороны, твои крылья и на пчелиные мало похожи, у тебя они широкие. С третьей стороны, стрекоза летает лучше, чем пчела. Значит, ты все-таки стрекоза! И правильно, стрекоза красивее пчелы!
- То есть я красивая? - уточнила я. Карлсон вздохнул.
- Ну, тут я должен, конечно, встать в позу и начать рассуждать о том, что по-настоящему можно называть красивым только меня, лучшего в мире мужчину в расцвете сил, и все такое. Но поскольку ты не Малыш, то давай эту часть пропустим и перейдем к делу. Да, конечно, ты очень даже красивая. На тебя приятно смотреть, знаешь, такая стремительная, рвущаяся в полет... А чего это ты вдруг такие вопросы задаешь? Влюбилась, что ли? Смотри, мы с Малышом будем твоих кавалеров гонять!
На следующий день Бетан с Карлсоном вдвоем притащили мне большое зеркало. Не знаю, как они не разбили его на лестнице и как им удалось протиснуться в чердачный люк.
Я долго стояла, разглядывая свое отражение. Потом спросила:
- А все-таки, кто же я? Птица, бабочка, фея, планер?
- Да какая разница! - Бетан крутилась перед тем же зеркалом, поправляя растрепавшиеся волосы. - Ты - Карлсдоттир! Ты одна такая на свете.
Через три дня я улетала. Провожать меня собрались все - прилетел Карлсон, залез по пожарной лестнице Буратино, пришла Бетан, а вслед за ней из чердачного люка вылез голубоглазый мальчик лет семи.
- А Малыша-то ты зачем притащила? - удивилась я.
- А что такого? Я же ей про Карлсона нарассказывал! - независимым голосом заявил в ответ сам Малыш.
Мы стояли рядом и молчали. Вроде и многое хотелось сказать - а слова не шли на ум.
- Я буду следить, чтобы твое гнездо никто не разорил, - обещала Бетан.
- Спасибо, оно мне понадобится, когда я вернусь!
- А может, все-таки со мной поедешь? - спросил Буратино. - Мы бы тебе номер придумали. Можно вместе с воздушными гимнастами.
- Знаешь, это, наверное, здорово - выступать на арене и все такое... Только дай мне сначала одной полетать! Я тебя сама найду, я запомнила, в какие города вы собираетесь!
- Хочешь, я тебя провожу? - предложил Карлсон. - Хоть немного, только над городом?
- Не надо, я сама. Я больше не боюсь летать днем. Я вообще больше не боюсь!
Они стояли все вместе, а я уже была отдельно, я уже уходила от них. И Бетан вдруг отвернулась и вытерла ладонью глаза.
Я последний раз сжала ее руку.
- Я вернусь, Бетан! Я улетаю, но обязательно вернусь!
- Спокойствие, только спокойствие! - уверено сказал Малыш. - Она вернется, Бетан! Карлсон вон сколько раз улетал, но он же ко мне возвращается, значит, и она вернется!
А я уже стояла на краю крыши, спиной к ним, лицом к синему небу, к теплому солнцу, к ласковому ветру. И крылья распахнулись широко-широко, и ветер радостно наполнил их.
Я не знала, куда я полечу, ко╜о встречу, что увижу. Какая разница? Впереди меня ждала жизнь. И я шагнула вперед.