— А так мне она нравится больше, — заметила малышка.
— Абсурд! — отрезала женщина. — У меня к ней было столько важных вопросов...
— Ты хотела, чтобы она рассказывала мне, как вредно есть сладкое. И смотреть мультики. — Неожиданно девочка улыбнулась. — Привет, доктор Карлсон, который живёт на крыше! — крикнула она.
— Привет, Дэйзи! — в ответ крикнула с крыши доктор Ли.
— Вы самый лучший доктор!
Доктор Ли услышала.
— Самый лучший на свете! — уточнила она, улыбаясь. Ложка * малиновым вареньем торчала у неё изо рта.
— Доктор Карлсон! А вдруг нам на самом деле понадобится помощь? — спросил Чарли.
Доктор Ли поёрзала и свесила ноги с крыши.
— Видишь этот дверной звонок? — вопросом на вопрос ответила она.
Чарли кивнул.
— Если позвонишь один раз, это будет означать «не приходи ни в коем случае». Понимаешь?
Чарли снова кивнул.
— Двойной звонок означает «немедленно прилетай», и я сразу же прилечу, чтобы тебя спасти. А если позвонишь в третий раз...
— То что? — выдохнул Чарли.
— Если звонишь трижды, это значит: «Какое счастье, что у меня есть лучший на свете друг — Карлсон, который живёт на крыше!’
Тогда Чарли кинулся к звонку, чтобы позвонить в него три раза, но ему пришлось постоять, дожидаясь своей очереди: проделать то же самое хотели все дети.
*
— Какая нелепость, — вздохнула Линн. — У меня были серьёзные вопросы касательно поведения Чарли. Я собиралась обсудить их с доктором Ли. А теперь я не смогу этого сделать. — Линн сидела, уткнувшись в ноутбук. — Знаешь, что Чарли сказал мне? Он заявил, что хочет, чтобы кто-то из нас превратился в Карлсона.
— Может быть, это именно то, что ему нужно, — сказал я.
— Ну давай, становись Карлсоном. Другой пользы от тебя всё равно нет.
*
— Вы позвали меня, чтобы арестовать? — спросил я.
Сержант Смит покачала головой.
— Нет. Только сообщить о судебном запрете на проживание.
— Что вам наплела Линн?
— Не так много. Плохое влияние на ребёнка.
— Хорошо, хоть с работы не выгонят. Как насчёт алиментов, сержант? Вы дадите мне исполнительный лист прямо сейчас или пришлёте его по почте?
— Это не моя работа, а Эмили.
— Кого? Кто такая Эмили? — переспросил я.
— Эмили — это я. Для друзей.
— Для самых-самых лучших друзей в мире? — спросил я.
Вышло неправильно. Не так, как это говорили карлсоны.
Не поднимая глаз, Эмили улыбнулась краешком рта.
— А почему бы тебе самому не стать Карлсоном? Чарли бы понравилось.
— А почему не тебе? — парировал я.
— У меня нет крыши, с которой бы я хотела свалиться.
Начался дождь, капли стекали по пыльным стёклам окон, оставляя чистые дорожки. Дождь заполнял тишину, будто кроме нас говорил кто-то ещё. Не то чтобы это была причина помолчать, но по взаимному согласию нам хватило и её.
Я посмотрел на телефон Эмили.
— Мне надо позвонить Чарли, — сказал я и шагнул к нему.
Она накрыла мою руку своей.
— Не беспокойся, — сказала она. Её лицо было совсем близко, глаза широко раскрыты, почти как у карлсонов. Она глядела куда-то в окно за мной. — Посмотри, — прошептала она.
Я попытался повернуться, чтобы увидеть то, на что смотрит Эмили, и мне пришлось обнять её. А там — за окном, с вращающимся за спиной и разбрызгивающим капли дождя пропеллером, с широко открытыми глазами, с улыбкой до ушей завис он. Чарли. Мой Чарли. Мой Карлсон Чарли.
— Как... — едва сумел прошептать я.
— Замолчи. Не говори больше.
Рука Эмили, та, что не пустила меня к телефону, теперь поглаживала меня по груди.
— Два звонка означают «прилетай как можно скорей», — сказала она. — Давай откроем окно.
— Нет, — прошептал я и схватил трубку. Я стал поднимать и опускал её. Я проделал это трижды. И всякий раз телефон дребезжал. Раз. Два. Три.
»Какое счастье, что у меня есть лучший на свете друг, Карлсон, который живёт на крыше!»
И, несмотря на дождь, подобно сотням маленьких вертолётов, с крыш поднялся и закружил вокруг Чарли целый рой карлсонов. Они танцевали в водной дымке, врывались в тучи, проносились над домами и машинами, а в вечернем городе звонили церковные колокола, дребезжали дверные звонки, ревели клаксоны автомобилей. Их было слишком много — не сосчитать. Но если вслушаться, все они звучали сериями по три раза, только по три, всегда только по три.
Обнявшись, мы с Эмили неожиданно обнаружили, что способны совершить нечто столь же прекрасное, как полёт. То самое, что любой может сделать, любой с любым.
Попробуйте поцеловаться. Попробуйте рассмеяться.
А теперь попробуйте сделать и то, и другое вместе.
Перевод с английского
Ильи Суханова и Майка Гелприна