И правда, взглянув в очередной раз в окно, я его на террасе не обнаружила. Ну слава богу! Полетел таки! Даже если за ним мама не прилетела, то у птиц великолепный слух, он распознает ее голос среди сотен других и полетит на него. А поскольку далеко от гнезда вороненок упасть не мог, значит, и мама его где-то рядом.
Так я думала и успокаивала себя, но что-то внутри настойчиво свербило – “спустись вниз, посмотри, не остался ли вороненок сидеть на земле, в кустах, что растут у дома”. Это была интуиция, которую всегда надо слушаться. Но в этот раз я ею пренебрегла, а обнадежила себя тем, что вороненок взрослый и ничего с ним не может случиться.
КАРЛУША
Сегодня впервые мама повела себя странно, не как всегда. Она не стала кормить меня с братом в гнезде, а вылетела из него, села на перила балкона, что был под нами, и позвала нас последовать ее примеру. Брат первым прыгнул и приземлился рядом с ней. Мама продолжала настойчиво звать и меня.
Тогда я собрался с духом и бросился вниз, в мой самый первый полет. Даже нет, скорее просто прыжок. Однако у меня ничего не получилось, хотя я старался изо всех сил. Это оттого, что одно мое крыло не работало. Как бы я ни пытался махать им, оно не действовало и я пролетел по сути на одном крыле мимо балкона и практически упал на пол террасы, расположенной еще ниже этажом. Превозмогая себя, мне удалось лишь подпрыгнуть и сесть на ее перила. Мама с братом спустились ко мне и позвали лететь с ними дальше, но я уже знал, что не смогу этого сделать и сказал, что буду ждать маму здесь.
Я ждал ее очень долго, а она все не прилетала и не прилетала. Я ужасно хотел есть, а ее все не было. Вокруг кружили другие вороны из моей стаи, я кричал им о том, как я голоден, но ни одна из них ко мне не подлетела, у них были свои дети и корм предназначался только для них.
Но вот, наконец, появилась и моя мама! Я радостно закаркал и открыл пошире клюв. Мама положила мне в рот еду и тут же улетела. А я снова остался в одиночестве ожидать следующей порции. Зато теперь мой зоб не был пуст и я запасся терпением.
И тут вдруг я увидел человека! Вот он бросил что-то. Хорошо, что не в меня! Это упало на пол совсем рядом со мной. Если бы я только мог улететь! Ведь мама учила нас с братом, что человек – самый опасный зверь на свете, самый хитрый и самый жестокий. Спасибо небу, он ушел, не стал приближаться, иначе мне пришлось бы прыгать вниз.
На мое счастье, снова вернулась мама с кормом. Я рассказал ей про человека и что он бросил в меня нечто. Наверное, хотел убить, но промахнулся. Мама посмотрела и пояснила, что это хлеб, его едят, а человек, хотя и редко но бывает, что бросает нам пищу. Однако здесь мы должны быть предельно осмотрительны. Эта еда может быть приманкой, чтобы нас поймать, или отравленной, чтобы убить. Потом я научу тебя во всем разбираться. На этом мама схватила корку хлеба и улетела.
А я принялся чистить перья, за этим занятием время ожидания проходит быстрее и отвлекаешься от мыслей о голоде. Но тут опять появился тот же человек и снова бросил хлеб. Мне он никак не пригодится, а вот маме очень даже. Лишь бы другие птицы вперед нее не заметили и не унесли бы кусок. Мне надо сделать грозный вид, чтобы его охранять. И я распушил перья, выпрямил спину и высоко поднял голову, давая понять всем, что это моя добыча.
Но как же невыносимо долго тянется время, когда ждешь маму! Я покричал ее несколько раз, она не ответила, видно, была далеко. Голоса брата тоже не слышно. Счастливый, он может летать с мамой!
А вот и она с едой! Мама покормила меня и стала еще настойчивее, чем прежде, звать за собой, лететь вместе с ней и братом искать что поесть. И к тому же нам пора познакомиться со всей стаей. Тогда я указал ей на свое больное крыло и сказал, что совсем не могу летать. Мама внимательно его осмотрела и ничего не сказав, улетела, попутно захватив брошенный человеком хлеб. Мне ничего другого не оставалось, как набраться терпения и вновь ждать…
Вот уже и солнце садится, скоро будет темно, а мамы все нет. И есть опять хочется. Где же она? Почему так долго нет? Вон и чайка уже в который раз кружит пока еще высоко в небе, но точно над моей головой. Наверняка она заметила, что я слишком давно сижу на одном месте, а это верный признак больной птицы.
Я стал громче звать маму, хотя это было еще опаснее, чем не двигаться с места – все равно, что признаться в своей беспомощности. Только голод был сильнее страха. И тут я услышал голос мамы из далека, она упорно призывала меня лететь к ней. Я ответил, что не смогу с одним крылом не только долететь куда-либо, а даже не в силах спуститься на землю. И мама замолчала, перестала звать, хотя я еще пытался поговорить с ней и просил накормить. Но мама больше не отвечала.