— Может, выйдем вместе?
— Отлично, — сказала она. — Я думаю, он будет рад.
Так оно и было. Келлеру тоже нравилось идти вместе с девушкой и псом… вот только не начнет ли он снова рассказывать Нельсону о том, что случилось с ним в Сент–Луисе?
Пятнадцатью минутами позже он сказал:
— Я перед поездкой поздно вернулся, ты, наверное, уже спала.
— Скорее всего. Я не слышала, как вы вернулись.
— Я был в кино, — сказал он, — а после прошелся, обдумывая фильм, — почему‑то он запал мне в душу.
— А что за фильм?
Правда, что за фильм?
— Не помню названия, — сказал Келлер. — Фильм про ниндзя. Обычно ниндзя — японцы, но этот был американцем. Его воспитали ниндзя и сделали таким же, как они.
— Понятно.
— Он был специалистом по 50 различным видам боя — как с оружием, так и без; более того, он мог становиться невидимкой. Не в полном смысле слова, конечно. Сквозь него видеть нельзя. Но можно смотреть на него в упор и не замечать его — он просто сливался с обстановкой.
— Некоторые достигают того же при помощи йоги, — сказала Андриа, — на очень высоком уровне медитации.
— В общем, — продолжил Келлер, — он — убийца. Работает по заказам.
— Я так и думала, что ниндзя занимаются чем — то вроде этого.
— Время от времени. В этом фильме он — герой. Не просто — главный, а положительный.
— И?
— И в одной сцене он приходит, чтобы убить японского политика, убивает его, и в это время входит ребенок. Это сын политика, он входит в комнату, там лежит его мертвый отец и стоит ниндзя.
— А он не может стать невидимкой?
— Видимо, нет. Он хватает ребенка и убивает его.
— Ой!
— И этот парень — герой. Как герой может сделать такое? Разве это не делает его «плохим парнем»?
Полквартала они молчали. Потом Андриа сказала:
— Карма.
— Карма?
— Убивать людей — это карма ниндзя.
— Что это значит? Что он ничего не может с этим сделать?
— Нет, если он хочет быть честным перед самим собой. Он ведь ниндзя, правда? А ниндзя этим и занимаются — убивают людей.
— А мальчик…
— У него, думаю, просто не было выбора, — сказала она, — раз ребенок его увидел.
— Да, глядел прямо на него, — согласился Келлер, — а через секунду закричал бы. Да, наверное, ты права. Наверное, у него не было выбора. Но надо же пожалеть мальчика.
— А кто пожалеет ниндзя? — сказала она. — Представляете, всю жизнь убивать людей… Но такая уж к него карма.
Дома он сварил кофе, а Андриа подогрела пару диетических зерновых булочек. Они пили кофе, и Келлер говорил Андрии, что не стоит лихорадочно искать новую квартиру, что можно пока пожить у него, когда позвонил телефон.
Это была Дот.
— Молодой человек, — сказала она скрипучим старушечьим голосом, — я думаю, что пора бы вам навестить вашу старую тетушку Дороти.
— Я как раз собирался, — сказал он. — Но все прошло быстро и легко, и я думал, у меня будет небольшой перерыв…
— Келлер, — сказала она своим обычным голосом, — выходи из дома прямо сейчас. Срочно.
— Срочно?
— Есть проблема.
— О чем ты?
— Помнишь, ты говорил что — то о пироге?
— Ну и что?
— Пирог твой сгорел, — сказала она. — Понял?
На станции Уайт–Плейнс его никто не встретил; пришлось брать такси. Келлер вышел из машины у большого викторианского особняка на Таунтон–Плейс. Дот ждала внизу.
— Докладывай, — сказала она.
— Тебе?
— А я потом передам все ему. Он так решил.
Келлер пожал плечами и доложил. Куда пошел, что сделал. Несколько фраз, не больше. Потом сделал паузу и сказал:
— Про женщину мне никто ничего не сказал.
— И про мужчину — тоже.
— То есть как?
— Ты убил совсем не тех, кого надо, — сказала она. — Подожди здесь, Келлер, ладно? Я должна нанести визит Его Высочеству. Свежий кофе на кухне.
Келлер остался в холле. Он уселся в старомодное кресло–качалку и покачался в нем, но в этом занятии что‑то не соответствовало обстоятельствам. Сел на стул, но не усидел и на нем. Когда вернулась Дот, он стоял на том же месте.
— Ты сказал — номер 314.
— Собственно, туда я и пришел, — сказал он. — Я позвонил снизу именно в этот номер, и эти цифры были на двери. Номер 314 в Шератоне.
— Не тот номер.
— Я записал его, — сказал он. — Он дал мне номер, и я его записал.
— Ты ведь не оставил у себя бумажку, правда?
— Конечно, оставил, — сказал он. — Я все сохраняю. Она у меня дома, на кофейном столике, рядом с ножом, квитаницей из проката машин… Какого черта, Дот, конечно, я ее разорвал и выбросил!
— Конечно, конечно, но именно сейчас было бы славно, если бы ты сделал исключение… Клиент был в номере 502.