Он замер.
— Ни одна цифра не совпадает. Он что, поменял номер? Если бы у меня было имя, или фото, или…
— Да, конечно. Но он не менял номер.
— Дот, я не могу поверить, что неправильно записал номер!
— И я тоже, Келлер.
— Если бы я перепутал цифру, две, можно было бы о чем‑то говорить, но спутать 314 и 502…
— А знаешь, что такое 314, Келлер?
Он не знал.
— Это телефонный код Сент–Луиса.
— Телефонный код?
— Да.
— Не понимаю.
Она вздохнула.
— В последнее время у него было много всяких дел, — сказала она. — Просто продыху не было. И — но это строго между нами --
А кому бы он мог это рассказать?!
-- …он просто взглянул не туда, увидел не те цифры, и в результате вместо номера в отеле продиктовал тебе телефонный код.
— Он казался усталым, да. Я даже говорил тебе об этом.
— А я ответила тебе, что жизнь выматывает людей, как помнится. И мы оба были правы. Короче говоря, собирайся в Талсу.
— В Талсу?
— Там живет клиент, и, похоже, там он находится сейчас, потому что отменил все встречи в Сент–Луисе и улетел оттуда сегодня утром. Я не знаю, совпадение это, или он перепугался из‑за того, что случилось двумя этажами ниже… Они не хотели, чтобы это случилось в Талсе, но теперь уж ничего не поделаешь.
— Я просто сделал работу, — сказал Келлер, — и теперь нужно снова делать то же самое. Когда женщина вышла из ванной, получилось двое за цену одного, а теперь, значит, трое?
— Нет, не совсем. Ему нужно сохранить лицо, так что получилось, как бы ты это ни назвал, что ты собираешься исправить свою ошибку. Но когда все это закончится, в твоем рождественском чулке окажется кое‑что сверх задуманного.
— В рождественском чулке?
— Такой оборот речи. Тебе доплатят, и дожидаться Рождества не придется.
— Заказчики доплачивают?
— Я сказала, что тебе доплатят, но не сказала, что платят заказчики. В Талсе тебя встретят, все расскажут и покажут. Бывал там?
— Не думаю.
— Тебе понравится. Тебе даже захочется побыть там подольше.
Келлеру вообще не хотелось в Талсу. На полпути к двери он остановился и спросил:
— А те, в 314–м… Кто они были?
— Кто знает? Во всяком случае, ни его, ни ее не звали Гуннар Рутвен. Больше ничего не могу тебе сказать.
— Это к нему я еду в Талсу?
— К нему. Что же до этой пары, то я даже имен не знаю. Он был бизнесменом, владельцем фабрики–прачечной. Про нее вообще ничего не известно. Они состояли в браке, но не друг с другом, так что ты, похоже, испортил им свидание.
— Мне тоже так показалось.
— Вышла из ванной, — сказала Дот. — Что за мир, а?
— Его звали Гарри.
— Я же говорила, что не Гуннар Рутвен? В конце концов, какая разница? Ты же не собираешься посылать цветы, правда?
— Хорошо, что ты еще здесь, — сказал он Андрии. — Мне снова нужно уехать, и, боюсь, на этот раз меня не будет дольше.
— Я позабочусь о Нельсоне, — сказала она. — Мы будем ждать вас.
Самолет улетал из Ньюарка. Келлер собрал вещи и вызвал машину.
— Кстати, — сказал он, — по поводу кармы. Что такое карма? Что‑то вроде судьбы?
— Вроде. Это то, что ты должен делать, чтобы выучить урок, на который тебе отведена вся жизнь. Эта жизнь. Мы ведь живем не один раз, знаете. Мы проживаем много жизней.
— Ты веришь в это, да?
— Это скорее знание, чем вера.
— Ага.
Карма, подумал он.
— А как с теми людьми, которых убил ниндзя? Это была их карма?
— А это так для вас важно?
— Не знаю, — сказал он. — Я должен это обдумать.
Времени на обдумывание у него было предостаточно. Он пробыл в Талсе пять дней до того, как образовалась возможность, наконец, закрыть дело Гуннара Рутвена. Печальный юноша по имени Джоэл встретил его в аэропорту и устроил экскурсию по городу; среди достопримечательностей значились загородный дом Рутвена и офисное здание в даунтауне. Рутвен жил в двухэтажном псевдо–тюдоровском особняке с участком примерно в пол–акра, офис его располагался в здании банка «Грейт Саутвестерн». В конце концов, Джоэл припарковал машину у мотеля «Олл–Америкэн», одного из дюжины мотелей, сгрудившихся на расстоянии мили от аэропорта.
— Он так называется потому, что его хозяева — не индусы, — сказал Джоэл. — Ну, которые из Индии. Они тут владеют почти всеми мотелями. Поэтому хозяева этого хотели дать понять, что они — настоящие, стопроцентные американцы. Даже поставили огромный плакат на трассе.
— Почему же мы его не видели? Их заставили его снять?
Джоэл покачал головой.
— Где‑то через год они продали мотель, и новые хозяева убрали плакат.