- Доброе утро, соня, - мама улыбнулась и, наклонившись, прижалась теплыми губами к моему лбу, - вот бы всех можно было добудиться так же просто, как тебя.
«Всех» нас было шестеро. Я знал, что двое моих старших братьев, равно как и сестра, любили поспать подольше, будить их дело непростое, правда и поднимались они раньше меня, а младшие двойняшки совсем еще малыши, наоборот, с первыми лучами оказывались на ногах и мешались повсюду.
- Поможешь мне сегодня?
- Конечно.
Сонно потирая глаза, я уже знал, что за день мне предстоит, я уже знал, свою обыденность. Знал, что еще слишком мал и отец пока не берет меня работать вместе с ним, знал, что помогаю матери по домашнему хозяйству и с младшими детьми, знал, что в обед понесу еду отцу и старшим братьям, знал, что старшая сестра, которой вот-вот будет восемнадцать скоро выйдет замуж. Я знал и одновременно, словно впервые видел все вокруг себя. Моя большая семья была совсем не богата, и должно быть впервые я вдруг из-за этого расстроился. Деревня, в которой мы жили, была практически на границе с соседним государством, а еще я не был достаточно образован и знать не знал, что из себя представляет большая часть мира, в котором живу.
- Ты какой-то странный сегодня, - заметила мама, рассеивая несвойственную мне задумчивость, - Малыши играют на улице, и грядки уже поросли сорняком, присмотри за ними, пока будешь полоть. Только не зевай.
Я выпил большую кружку еще теплого молока и отправился делать, что велено, мечтая успеть до того, как солнце раскалит все вокруг.
Монотонный труд пришелся кстати. Руки знали, что делать, а голова, в которую сегодня словно подселили еще кого-то, впервые должно быть усиленно соображала.
Мальчишкой я был самым обыкновенным, да и вокруг меня все было таким же. Никаких излишеств, каждый день это труд и забота о пропитании. Только вот раньше это не казалось проблемой.
Никаких представлений о собственном будущем не было, не было пока даже приблизительно намеченного пути. И это понимание не на шутку меня расстроило. Простая мысль впервые пришла в голову десятилетнего ребенка и словно никогда до этого не осознававший собственного положения, я долго стоял, как громом пораженный, борясь с естественным желанием расплакаться.
На мое счастье, нытиком я не был, все непонятные и неприятные чувства, как дрова, шли в топку той злости, что заставляла действовать. Если не хочу весь день потратить на тяпанье сорняков, должен закончить поскорее, и тогда у меня будет возможность подумать на взрослые темы, взглянуть на все по-новому.
Малышня все утро провозилась с самодельным, скроенным из кусочков кожи мячом, набитым сухим сеном.
Солнце же поднималось все выше, и вскоре даже огрубевшие пятки едва не поджаривались, ступая по еще не разрыхленной земле.
Я едва успел закончить половину, как услышал, что пора уже было нести еду отцу.
Отец работал плотником, и мои братья ему помогали, перенимая умения. Сейчас они чинили крышу на другом конце деревни, и пока стоит полуденная жара, самое время отнести им обед.
Мама вручила мне большую корзину и напомнила, что нести ее следует аккуратно, чтобы ничего не расплескалось. Пообещав так и сделать, я отправился в путь, прекрасно понимая, что лучше уж немного расплескать, чем опоздать. Как только плетеная ограда моего двора скрылась из вида, припустил что есть духу.
Люди, которых я знал с рождения, трудились, как и моя семья, каждого встречного я вежливо приветствовал, а мне степенно кивали в ответ. Большие дворовые псы лениво тяфкали вслед, просто так, для порядка. Мальчишки, мои ровесники, встретившиеся у какой-то подворотни, позвали поиграть вечером на улице, и я обещал выйти, если буду свободен. В их возрасте я уже не был таким бездельником, хотя это конечно не значило, что я не любил играть, как и все дети.
Лишь проходя по главной улице, мимо лавки со всякими всячинами, остановился вдруг, как вкопанный, напротив рамы с зеркалом, которого в нашем доме, конечно же не было. В отражении был диковатого вида мальчишка, чумазый, после работы на земле и смуглый от солнца. Выгоревшие темные волосы мешались и никак не желали оставаться заправленными за уши. Я огорченно подумал, что пока еще слишком мал и тощ. С этой мыслью и поспешил дальше.
Отец уже спустился вниз и отдыхал в тени дерева, когда я пришел, куда было нужно.
- Опаздываешь, - покачал он головой, но ругать не стал.
- Оставьте его без еды сегодня вечером, тогда, может, поймет, - послышался из-за дерева раздраженный голос старшего брата, ему недавно исполнилось семнадцать, и он, в моих глазах, был уже совсем взрослым. Только вот он никогда не был со мной больно ласков.