Дискуссия тем временем подходила к концу, и последний из обсуждаемых вопросов, как я понял, касался возможности окончательного умирания сознания.
- Понятие «нирвана» в данном контексте обозначает угасание сознания, потеря интереса к существованию, или попросту окончательное небытие.
- Умирание? - уточнил кто-то с верхнего ряда.
- Корректней все же небытие. Но не волнуйтесь, достигнуть такого уровня отрешенности от жизни сложно, особенно для тех, кто последовал в Карму, желая избежать естественной смерти.
Ну еще бы. Подумать только, тысяча перерождений с сохранением памяти. Тот мир, определенно, будет развиваться иначе, чем этот. Впрочем, для особо желающих память можно очищать при каждом новом рождении. Что ж не плохая функция, для жаждущих сбежать от всего, что было связано со старой жизнью, здесь или там уже не важно.
***
- Я дома! - быстренько скидываю с ног стоптанные кеды и спешу минуть коридор, чтобы поскорее попасть в свою комнату ну или обнаружить присутствие маман, и горе мне, если ее нет дома, а на пути мне встретится ЭТОТ.
- С возвращением, чмошник, - слышу я из-за спины, и невольно вздрагиваю, о нет, при матери он меня так не достает, значит, мы одни.
Отвечать ему нет смысла, если я начинал огрызаться, дело могло дойти до драки, в которой, как вы понимаете, у меня совершенно не было преимуществ. Поэтому делаю вид, что ничего не услышал, а то и вовсе не заметил этого верзилу в коридоре и стараюсь прошмыгнуть мимо. Мне это почти удается, он даже отступает в дверной проем кухни, из которой собственно и явился на мою голову, только вот зря я радовался, потому что внезапно комната решила перевернуться, и я к этому был не готов.
Пребольно стукнувшись локтем, чудом спас свою челюсть от поцелуя с полом. Все так же упорно продолжив делать вид, будто сам по себе шлепнулся на ровном месте, встаю, не удивляюсь, заметив как бы невзначай выставленную позади меня лапищу сорокпоследнего размера. Вот же ублюдок.
- Слушай, сколько раз, точнее не так, сколько сотен раз я подлавливал тебя простой подножкой? Ты хоть чему-нибудь учишься, или я скорее дождусь, что ты лоб себе проломишь в один прекрасный день?
- А ты и рад будешь, - буркнул я, аккуратно прикладывая к содранному локтю палец, кожа на нем сочилась микроскопическими каплями крови, и от прикосновения поврежденный участок засаднил так, что захотелось зашипеть, словно дикий кот.
- Что ты там сказал?
- Я говорю, ты только рад будешь! Чего тебе вообще от меня надо?
- Хочу, чтобы ты уехал жить к своему папаше и не позорил меня своим присутствием, но так как ты маменькин сынок и этому не бывать, хочу, чтоб ты перестал быть таким жалким, - гаденько улыбаясь, тут же выдал он.
Разумеется.
Не могу сказать, что его слова задели меня так же сильно, как когда-то раньше. Все-таки даже самые неприятные вещи не так обидно слышать в сотую тысячу раз. Но хуже всего то, что он просто забавляется, ему совершенно плевать, а я испытываю эмоции и постоянно показываю, мне до сих пор не все равно, что он там обо мне думает или говорит. Боже, как же это жалко должно быть.
- Ну не плач только, кто тебе виноват, что ты такой недотепа, - я знаю, он хочет меня спровоцировать, и мне одинаково сильно хотелось расплакаться и ударить его, а лучше выполнить оба действия сразу. Но только ударить его я не сумею, он не даст мне и пальцем себя тронуть, а вот схлопотать пару синяков и вытереть не самый чистый пол белой футболкой вполне реальная перспектива.
- Вот же придурок, - подкатив глаза, бросает он, и пока я судорожно пытаюсь понять, что же именно так сильно его во мне раздражает, он скрывается в кухне.
Моя морда его бесит, тупая вечно жующая сопли морда. Как и всегда, «общение» с братом повлияло на мое настроение не самым лучшим образом, и я ощутил знакомую нужду сделать что-то типо на зло. Нет, пакостить лично ему я не посмел бы. Потому что в такие моменты вяло шевелилась в душе надежда, что я еще найду причину его ненависти и все исправлю, а портить и без того ужасные отношения со своей стороны не стоит. Но вот сделать что-то безрассудное, чтобы в случае чего, все они пожалели... Кто именно «все они» и что сделать, ясно до конца не было. Но в такие моменты я словно герой или скорее героиня подросткового романа мечтал однажды оказаться в ситуации, которая помогла бы всем, кто меня не ценил понять, какого человека они могут потерять. И эти мечты не давали мне ничего, кроме возможности целый вечер упиваться жалостью к себе.