Он был в таком восторге от чаевых, что Ориссе стало ясно — добросердечие и доверчивость уже в который раз подвели ее.
Но ничего страшного не произошло, успокаивала она себя, ведь деньги еще остались.
Когда она покидала корабль, генерал сам выдал чаевые стюарду, присматривавшему за каютой, которую занимала она с Нейлом. Так что, кроме уроков с мистером Махла, она, в сущности, не тратилась, пока была на борту.
Билет первого класса в Дели стоил недешево, но там она наконец попадет в объятия дяди Генри. А деньги, подаренные ей Чарльзом, очень пригодятся в обновлении ее гардероба.
Она прекрасно понимала, что ей придется приобрести много новых туалетов, если она собирается поддерживать репутацию дяди и, возможно, играть для него роль хозяйки дома.
Впрочем, когда его полк перебазируется дальше на север, что случится, наверное, через месяц-другой, ей не будет необходимости выглядеть столь изысканно.
Но в Дели, где было много женатых офицеров, ее платья не годились. Наметанный женский глаз быстро подметит, насколько изношена ее одежда.
Тем не менее на первое время ей было что надеть: новые муслиновые платья, которые она недавно сшила, и два вечерних наряда, которых можно было не слишком стыдиться.
— Я обойду местный базар, — успокаивала она себя, — и смогу подыскать отличную, по-настоящему дешевую ткань. Это выгоднее, чем обращаться в магазин «для белых».
Вагон быстро заполнялся.
Первыми явились три леди, но их мужья-офицеры принадлежали к разным полкам, так что они были холодно вежливы друг с другом, проявляя истинно английскую чопорность, что очень развлекало Ориссу.
В углу устроилась худощавая миссионерка с испитым лицом. Она ни с кем не стала разговаривать и сразу погрузилась в свои религиозные трактаты.
Последней появилась низенькая толстушка — скорее всего жена богатого коммерсанта. Она, как только вошла, расположилась со всем возможным комфортом и, едва поезд отошел, сладко уснула.
Офицерские жены с любопытством косились на Ориссу, но не пытались вступить с ней в разговор, чему она искренне порадовалась. Ее больше, чем что-либо другое, интересовали пейзажи, мелькавшие за окном поезда.
Через два часа поезд сделал первую остановку, и все вышли из вагона в поисках вокзального буфета.
К тому времени Орисса успела проголодаться. Поэтому она тоже вышла и купила себе яйца, чапати и немного фруктов, избегая дорогой английской пищи.
Вскоре после того, как поезд отправился вновь, стемнело, и дамы вынули подушки, матрацы и одеяла, располагаясь на ночлег.
Орисса же устроилась как могла, но громкий стук колес, скрежет тормозов задолго до остановки и толчки дергающихся вагонов не давали ей уснуть.
Несмотря на плотно закрытые окна, пыль все равно просачивалась внутрь и оседала тонким серым слоем на всем и всех, так что на редких остановках Орисса отдавала предпочтение возможности умыться, нежели беспокойству насчет еды.
Однако на одной из остановок она решила прогуляться вдоль поезда и обнаружила, что к составу прицеплены вагоны с лошадьми из знаменитых арабских конюшен Бомбея.
Орисса помнила, что одной из важнейших достопримечательностей Бомбея был бендхи-базар, где торговцы с Персидского залива продавали лошадей.
Индийская армия покупала арабских коней в огромных количествах, и Орисса очень жалела, что не может посмотреть на красавцев с изящно изогнутыми шеями, которых везли в Дели к другим таким же красавцам — важнейшей составной части индийских кавалерийских полков.
Ее охватил восторг, ведь когда она будет с дядей, она снова сможет сколько угодно ездить верхом. И тут ей пришла в голову неожиданная мысль: а как смотрится в седле майор Мередит?
Ей казалось, хоть она и не знала почему, что он великолепный наездник.
Его руки были особенные, подумала она, такие, которые могут уверенно и в то же время мягко обращаться с животными, так что не возникает сомнений, кто хозяин.
Сидя в вагоне и закрыв глаза, она пыталась уснуть, но не могла, — она вновь и вновь мысленно переживала ту ночь, когда, вглядываясь в бескрайнюю пустоту песчаных просторов, она заговорила об одиночестве и майор Мередит поцеловал ее.
Теперь ей казалось, что он просто посмеялся над ней, и все же она не могла забыть того чувства защищенности, которое давали ей его объятия.
Потом был и другой раз — он нес ее на своих руках вверх по лестнице в малую гостиную, когда ей стало дурно.
И тогда она тоже пережила незабываемое чувство защищенности.
— Я никогда не увижу его вновь, — напомнила себе Орисса. — Это был всего лишь крохотный эпизод в моей жизни, и чем скорее я его забуду, тем лучше.
Но она не могла вычеркнуть из памяти те чувства, которые майор Мередит пробудил в ней своим поцелуем.
То останавливаясь, то вновь набирая ход, поезд мчался все дальше и дальше две долгие ночи и еще один день, пока они наконец не прибыли в Дели.
Солнечный свет после полутьмы вагона почти ослеплял. На подъезде к городу Орисса мельком увидела высокий обелиск в готическом стиле — памятник британцам, погибшим в сипайском восстании.
Она хорошо помнила, что этот город в течение многих сотен лет оставался одним из величайших азиатских городов и имел богатейшую историю.
Она не могла дождаться, когда вновь увидит Красный форт, куда ее водили в детстве.
Она не забыла его алые, словно сверкающие рубины, кирпичи и то, что построен он был Шах-Яханом, создателем Тадж-Махала, самого романтического сооружения в мире, воздвигнутого им в память о жене.
Шах оплакивал ее смерть долгие тридцать шесть лет, вспоминала Орисса.
— Как бы я хотела встретить такую же искреннюю и непроходящую любовь.
Но поскольку она знала, что подобное никогда не случится, она заставила себя думать о Дели.
— Пока дядя Генри остается здесь, я успею побродить по всему городу, — радостно предвкушала Орисса.
Когда поезд уже подъезжал к вокзалу, Орисса привела себя в порядок.
К счастью, муслиновое платье мало помялось в дороге. Зато волосы пришлось основательно отряхивать от пыли, прежде чем надеть маленькую дешевенькую соломенную шляпку, которая верно служила ей каждое лето.
Три леди первыми вышли из вагона. Их встречали три высоких загорелых офицера. Щеголеватые офицеры властно окликнули кули, чтобы те взяли багаж.
Миссионерка ускользнула, не простившись, а толстушку, которая, казалось, на ходу спала, ветречал слуга в ливрее. Он с таким важным видом нес ее чемоданы, что Орисса догадалась — эта леди в действительности была более знатной особой, чем девушка предположила вначале.
Наконец она вышла на платформу и огляделась.
Вокзальные толпы были такими густыми, что в них легко можно было потеряться, но вагоны первого класса всегда размещались в одном месте поезда, так что, кто бы ни встречал ее, он бы знал, где искать.
Она не сомневалась, что даже если дядя не сможет прийти сам, он непременно пошлет одного из своих офицеров.
Она терпеливо ждала, но никто не заговаривал с ней, кроме кули, предлагавших свои услуги.
Наконец, опасаясь, что поезд вот-вот отойдет, она велела одному из них снять ее багаж с полки.
Кули поставил чемоданы рядом с ней на платформу, и Орисса опять стала ждать, пока наконец не поняла, что Чарльза в очередной раз подвела память.
Он, конечно же, забыл телеграфировать дяде, и теперь она прибыла неожиданно и без предупреждения.
— Ну, это уж совсем никуда не годится! — прошептала она.
Теперь можно было честно себе признаться: она заподозрила его в этой досадной забывчивости еще тогда, когда никто не встретил ее в Бомбее.
Беда в том, что она проявила легкомыслие, не выяснив у Чарльза название казарм, где размещался полк.