И все-таки что-то его смущало в завлабе Елене Владимировне: она совсем не походила на женщину, успешно делающую административную и научную карьеру. Что-то в ней совсем не вязалось с договорами, планами-графиками и актами сдачи-приемки. У нее были кудрявые волосы до плеч и легкая походка, и она показалась ему похожей на юную даму начала ХХ века, такие же строгие нежные лица смотрели на него с пожелтевших семейных фотографий, которые маленький Сережа любил разглядывать, приезжая к бабушке. Ей бы стихи писать или картины, подумал он непонятно почему, поскольку из всех поэтесс смутно представлял себе только Ахматову, а художниц не знал вовсе.
– Вас подчиненные слушаются? – спросил он.
Она почему-то так удивилась, что застыла посреди коридора, и Сергей чуть не уткнулся носом в ее затылок. Волосы ее пахли клевером, летней травой и еще чем-то легким и приятным. И совершенно неожиданно ему захотелось еще раз наклониться к ее волосам и даже потрогать их руками. А еще отчего-то стало вдруг весело, и он обозвал себя старым дураком.
– Да я не знаю, – ответила она и опять зашагала. Не то чтобы она не ждала от него никаких слов, нет, конечно, он же не немой, просто слова эти должны были касаться предполагаемого договора, и уж никак не ее самой. Когда Курганов не улыбнулся при знакомстве, он как бы дал понять, что отношения у них могут быть только деловые, а не… человеческие.
– Почему не знаете, вы что, сотрудникам указаний не даете? – теперь удивился уже Курганов.
– Пока не давала, меня назначили-то всего месяц назад.
В подчинении у Лены были три дамы, младшей из которых исполнилось тридцать семь, старшей – пятьдесят восемь. Большую часть рабочего времени они, если не выходили покурить или прогуляться во время обеда, сидели кружочком вокруг «чайного» стола и болтали. Дважды в день, до обеда и после, к ним приходили такие же дамы из других подразделений, иногда поодиночке, иногда небольшой компанией. О чем можно говорить с таким интересом с утра до вечера, ежедневно, годами, Лена понять была не в состоянии. Периодически дамы создавали видимость деятельности. Для кого это делалось, непонятно, поскольку Лена знала, что они практически не загружены, а более высокое руководство никогда не интересовалось, чем именно эти дамы занимаются. Самое удивительное, что все они были финансово вполне прилично обеспечены и могли себе позволить не работать в институте, до которого еще и добираться не просто. Однако они упорно сидели вокруг «чайного» стола, пережевывая обиду на судьбу, директора, детей и, конечно, новую выскочку-начальницу, которую они успешно бойкотировали.
А указаний Лена никому не давала из опасения нарваться на хамство. Сама как-нибудь справится. Только объяснять это долго, да и не хочется.
– Вот, посмотрите, пожалуйста… Макет… Соединение… Подпитка…
Говорила она уверенно и подробно, без повторов. Сергея это удивило. Конечно, он не ожидал, что она будет лепетать и запинаться, но и что будет излагать так свободно, не ожидал тоже.
Ему было приятно на нее глядеть и слушать ее, и в какой-то момент он отвлекся – следил, как красиво двигается и говорит женщина рядом, и не понимал ни слова. Очнулся только тогда, когда увидел, что она смотрит на него удивленно.
– Простите, – смутился Сергей. Это было глупо и совершенно на него не похоже: на работе он всегда занимался делом и не разглядывал никаких девушек. Впрочем, он вообще никогда не разглядывал едва знакомых девиц.
Она улыбнулась и перешла к следующей установке.
Солнце светило в окна лаборатории, и ее волосы казались совсем рыжими. Лена была тоненькой и хрупкой, и Сергею вдруг захотелось защитить ее неизвестно от кого и неизвестно от чего, и он снова обозвал себя дураком.
Когда технологическая линейка была показана полностью и на все вопросы она ответила, стрелки часов, висящих над входной дверью лаборатории, подходили к шести часам, и Лена похвалила себя за то, что так точно уложилась в отведенное время. Ей захотелось вдруг, чтобы Курганов это тоже отметил и оценил.