– Ну? – После выпитых стаканов коньяка говорить большее количество слов Наташе было затруднительно.
– Про Новый год.
– Не рано?
– А я всегда загодя думаю. Такой характер и душа. И я вот что я подумала: мы ж с тобой Новый год всегда вместе, ну? А до Нового года еще, считай, полгода, и вдруг ты это… Ну… Понимаешь? Так ты не волнуйся, я к тебе на могилу в любой мороз приду, и ровно в двенадцать часов чокнусь с твоим памятником. Это я точно решила, это я тебе как краевед говорю.
– Трогательная ты, Ритка… – Наташа уже не могла больше сдерживать слезы. – Смешная. Памятники так быстро не ставят…
И Наташа разразилась потоком слез.
И Рита разразилась.
Они обнялись и плакали молча. Самое невероятное, что было им в этот момент не то чтобы совсем плохо, а в чем-то даже и хорошо.
Когда закончили плакать, выпили, салатика поели, Наташа спросила:
– Вот ты скажи, меня до этого состояния мужики довели?
– А кто ж? Какая-то гнида тебя и довела… Мне с гнидами повезло, все здоровые попадались, а тебе – нет. Что ж делать? Так вот, я тебе хочу сказать…
Но Наташа не позволила подруге договорить:
– Я даже не конкретно того козла имею в виду, который меня заразил. Кстати, никак не могу сообразить, кто же именно это сделал. Я о другом. Я вообще – мужики ведь нас как доводят?
– Да ужас! – согласилась Рита. – Я своему бывшему… Ну, Алику говорю: «На хрена же ты меня со своими бабами знакомишь?» А он мне, главное, отвечает: «Мне нужен твой совет». Что я ему, старейшина рода или мудрец какой? Нормально, да? Бывший муж ко мне приводит своих баб, чтобы я его типа благословила. Ну, не паскудство?
– Вот я и говорю: мужики нас доводят. А я теперь с ними, знаешь, как могу поступать? Ого-го-го как я с ними теперь могу поступать! Я ведь теперь – оружие.
– Кто ты теперь? – с некоторым даже ужасом спросила Рита, задумалась, и на ее лице появилась догадка. – Господи, да как же это? Ты ж теперь можешь… Их всех… Практически…
– Ммм… – согласилась Наташа. – Могу. Сегодня даже попробовала с одним, излишне приставучим.
И она начала рассказывать Рите приключение с Геннадием. Потому что у подруг так повелось: если друг другу чего не рассказали, то этого вроде как и не было.
Рассказывала долго, смешно, и тут зазвонил телефон.
Обе посмотрели на часы. Половина второго ночи.
– Какая же сука хочет получить мою квартиру в это время? – сквозь зубы процедила Наташа.
А Рита схватила трубку:
– Ну? Чего надо? – И уже совсем другим тоном: – Извините. – И Наташе удивленно: – Это тебя. Мужчина.
«Цветков», – почему-то подумала Наташа и схватила трубку.
Это был не Цветков. Это был Артур.
Он так и сказал:
– Это Артур. Помнишь меня? Изведу тебя и всех твоих друзей, если не извинишься. Поняла? Со мной бороться – против ветра ссать. Цветкову своему так и передай. Извинения в газете, а затем интервью со мной, полное слов ласки и любви. Ясно? Изведу.
Наташа ничего отвечать не стала, хотя и хотелось, нажала на отбой.
– Кто это? – испуганно спросила Рита.
– Артур… – Наташа продолжала смотреть в стену, будто хотела прожечь ее взглядом. – Вот, например, Артур… Например, Артур. Почему – нет? Козел этот бородатый, Семен Клякин, точно заслуживает кары.
Рита посмотрела на подругу с уважением и выдохнула:
– Вот это месть…
ПЕСТЕЛЬ. ОКРУЖЕНИЕ. САМОРЯД
Странная жизнь Павла Ивановича Пестеля продолжалась. Впрочем, не жизнь сама по себе была странной – жизнь как жизнь, ничего особенного не произошло, – но вот отношение к жизни изменилось сильно. Оно стало каким-то радостно-истеричным. Павел Иванович каждый день жил так, словно завтра у него начинался отпуск.
Новое состояние Пестеля стали замечать окружающие. Рыжеволосая бухгалтер Зоя, так и не понявшая, охладел ли к ней Пестель окончательно или это такая любовная игра, как-то сказала ему кокетливо:
– Что это с вами в последнее время творится, Павел Иванович? Влюбились никак?
И глазками своими зелеными начала стрелять.
Зеленые глазки почему-то раздражали. Но Павел Иванович не обозлился, а сообщил:
– Я, Зоя Федоровна, всегда влюблен. В жизнь.
И сам обалдел от того, что сказал.
Как человек абсолютно разумный и логичный, Павел Иванович понимал: его состояние вызвано предчувствием чего-то хорошего и необыкновенного. Но чрезвычайно боялся в это поверить.
Заметило его состояние и Окружение Саморяда. Оно же отметило, что к своей непосредственной работе Пестель стал относиться чуть более прохладно. Окружение это заметило, отметило и решило использовать в своей дальнейшей жизни тире борьбе.
У каждого человека, обладающего либо властью, либо деньгами – хозяина, – всенепременно появляется Окружение. Окружение – такое существо со множеством голов, но одним мозгом. Оно, словно вода, занимает весь предоставленный ему объем, и чаще всего хозяин уже перестает понимать, что барахтается внутри Окружения.
Появление Окружения – это закон еще более всеобщий, нежели закон всемирного тяготения. Тонули в Окружении самые замечательные, самые значительные, самые достойные люди. Они были ни в чем не виноваты: закон потому и закон, что нарушить его нельзя никому.
Главное занятие Окружения – борьба. С кем угодно и за что угодно. Тут цель не в результате, а в процессе. Борьба для Окружения – все равно что бензин для автомобиля или любовь – для нормального человека, то есть топливо. Важно только, чтобы это была не настоящая борьба, а ее искусная имитация, потому что подлинная задача у Окружения одна: все делать для того, чтобы ничего не менялось, а если уж менялось, то только в лучшую для него, Окружения, сторону.
Стать одним из Окружения, влить без остатка свой мозг в общий мозг – задача не просто трудная, а для большинства людей практически невыполнимая. Здесь недостаточно говорить правильные слова и совершать верные и нужные поступки. Здесь еще нужен подходящий состав крови, потому что состав крови у всего Окружения одинаков, и людей с другим составом крови Окружение не терпит, оно их отторгает и уничтожает.
В ООО «Светлый путь» Окружение было опытное и монолитное. Павел Иванович, даром что давно был знаком с Саморядом, войти в него не смог.
Дело было, пожалуй, именно в разном составе крови. Окружение смотрело на Павла Ивановича подозрительно, постоянно ожидая от него подвоха. Терпеливое Окружение выжидало момент, когда можно будет уничтожить чужого Павла Ивановича раз и навсегда.
Пестель Окружения не боялся. Он наивно полагал, что его знания, опыт, умения, наконец, приближенность к Саморяду – эдакий непробиваемый щит. Павел Иванович не знал: нет таких щитов, в которых Окружение рано или поздно не найдет брешь.
Когда он шел по очередному вызову в кабинет Саморяда, то даже не подозревал, как скоро Окружению представится такая возможность.
К счастью, в кабинете никого из Окружения не было. Зато ждал стакан чая.
– Здорово, сынок! – широко улыбнулся Саморяд, и это предвещало разговор о больших деньгах.
На этот раз Павел Иванович не ошибся.
– Давай, сынок, еще раз проговорим нашу телевизионную историю. Ты проверил: надо ли нам еще какие-нибудь новые организации создавать или достаточно тех, что есть? В общем, расскажи мне, что ты обо всем это думаешь.
Павел Иванович хорошо знал, что означает этот вопрос. Дело в том, что Иван Петрович Саморяд очень любил, чтобы его сотрудники пересказывали ему то, что он сам им рассказал несколько дней назад. Он даже получал некоторое удовольствие слушая, как точно транслируют подчиненные его собственные выводы.