– Да ладно, Наташ. Я сам как-нибудь доберусь.
Наташа расхохоталась.
Этот хохот выглядел странным пришельцем в приемном покое больницы имени Фасовского.
Наташа смеялась и показывала пальцем на Пестеля.
Пестель посмотрел на себя в зеркало, увидел мужчину в пиджаке на голое тело, представил, как он окажется сейчас в таком виде в самом центре Москвы, и тоже рассмеялся.
Ехали молча.
Как всегда после трагических событий, Москва жила так, словно ничего не случилось.
Первым нарушил молчание Пестель:
– Никогда в жизни не видел такой толпы. И никогда в жизни не знакомился с женщиной при подобных обстоятельствах.
Наташа с трудом сдержала слезы. Ей нравился Пестель, это было несомненно. Женщина ведь, как правило, с первого взгляда определяет, кто перед ней: будущий роман, рассказ, стишок или так – пустой лист бумаги, на котором ничего не напишется.
Пестель – мужчина для романа. Это было настолько ясно, что хотелось плакать, потому что было очевидно: роман этот не напишется никогда.
Когда затормозили у его подъезда, Пестель сказал:
– Подниметесь ко мне? Я вас чаем напою.
– Нет, – ответила Наташа, пожалуй, даже излишне резко, – все устали.
Пестель явно расстроился, и это было совсем печально.
МЕТАНИЯ
Первое, что сделал Пестель, придя домой, налил стакан водки и выпил. Именно стакан. Меньше смысла не имело.
С утра были разморожены магазинные котлеты, и он пошел их жарить, но тут раздался телефонный звонок.
Саморяд.
– Ну что, сынок? Ты теперь знаменит. Как сам-то?
Говорить не хотелось ни с кем, а с Саморядом не хотелось особенно.
– Иван Петрович, у меня все в порядке. Рана несерьезная. Я очень устал. Завтра поговорим, ладно?
– Понимаю тебя. Горжусь, что работаем вместе и, не побоюсь этого слова, дружим. Мой отец таких, как ты, называл: «Соль земли Русской». Бывало, такого, как ты, человека встретит и скажет: «Запомни, Ванька, это…»
Павел Иванович не выдержал:
– Иван Петрович, устал. Спать хочу. Извините.
Павел Иванович посмотрел в окно.
Как только зеленая ободранная «шкода» уехала и Павел Иванович проводил ее глазами, он понял, что начал скучать по Наташе.
Павел Иванович знал: начинаешь скучать по кому-то – первый признак того, что человек этот пришел в твою жизнь. Павел Иванович не желал видеть никаких пришельцев в своей жизни.
Лепая-нелепая, но это была его жизнь. Она строилась так, как он хотел. А тут – здрасте вам! – придет баба и начнет переделывать его жизнь под себя. Ну а потом обманет, конечно: на то они и женщины, чтобы обманывать, а он останется с этой переделанной жизнью все в том же одиночестве.
Так зачем тогда париться и начинать то, что хорошо известно, как закончится? Ну и чего нервничать, маяться? Забыть – и нет проблем.
Забыть. И нет проблем. И не надо.
А может быть, радость, которую он испытывал так долго, была радость перед встречей с ней? Предчувствие хорошего – это было предчувствие встречи с Наташей?
Бред. Глупость. Идиотизм. Вообще, ему плохо. Его Саморяд подставил под пулю. У него рука болит.
– Мне очень плохо, – вслух сказал себе Пестель.
И улыбнулся.
Едва въехав во двор, Наташа увидела возле своего подъезда две фигуры: мужскую и женскую. Мужчина обнимал женщину и что-то шептал ей на ухо. На это можно было бы не обратить никакого внимания, если бы женская фигура так не напоминала Риткину, а мужская… Нет, это невозможно!
Рита бросилась к Наташе, обняла, защебетала:
– Боже мой, солнце, я чуть с ума не сошла! Я тут купила винища, мы с Анькой сели на тебя смотреть.
Вначале все было так здорово, я приготовилась балдеть, только мы с Анькой чокнулись за твой прикид – раз! – все вырубилось… А потом такие страсти начались в «Новостях». Я тебе звоню, мне говорят: «Абонент выключен или временно недоступен». В свете «Новостей» эти слова показались мне подозрительными. Звоню домой, автоматический ответчик отвечает какую-то лабуду.
Наташа попробовала прервать этот поток:
– Извини, Ритуль, совсем забыла про тебя, а мобильник вырубила… – Наташа оглядела Риту. – Слушай, а ты чего сегодня так прилично одета?
На Рите действительно была строгая длинная юбка и не менее строгая блузка.
Наташин вопрос Риту возмутил:
– Ты чего? В стране такое творится, а я мини, что ли, надену? Дальше слушай. Я – девушка волнительная, с первого раза не успокаиваюсь никогда. Помчалась в редакцию. Туда фиг войдешь. Звоню, спрашиваю: «Жива?» Мне отвечают: «Информацию личного характера о наших корреспондентах не даем!» Я – им: «Какая, на фиг, личная информация?
Это всю страну волнует!» Трубку вешают. Тут, к счастью, Алексей Николаевич вышел. Я – к нему. Вижу: приличный человек, а меня к приличным, сама знаешь, всегда тянет. Говорю: мол, я ближайшая подруга Наташи. А он, оказывается, тоже волнительный – к тебе едет. Ну, я взялась дорогу показать. Стоим тут вдвоем, нервничаем… – И Рита лирично улыбнулась.
Цветков топтался у подъезда, с трудом преодолевая неловкость. Наташа попробовала улыбнуться по-доброму, подошла, пожала своему начальнику руку.
– Здрасте, Наталья Александровна, – буркнул Цветков и снова замолчал.
Пауза затягивалась.
– Ну что же, пойдемте чай пить, – сказала Наташа, изо всех сил изображая радушную хозяйку. – У меня, правда, к чаю ничего нет, но…
Цветков прервал:
– Спасибо, Наталья Александровна, но вы, наверное, устали. А вам еще материал писать в номер. Запланировали разворот. Напишете?
Наташа кивнула.
Цветков взял ее за руку, отвел в сторону:
– Вы извините, Наталья Александровна, за вопрос, но… Мне кажется, только совсем заторможенный мужик, познакомившись с вашей подругой, может этим вопросом не заинтересоваться. Маргарита замужем?
Наташа посмотрела на Цветкова, словно оценивая. Рита, прекрасно понимая, что речь идет о ней, отошла в сторону, делая вид, что рассматривает беззвездное, задымленное московским смогом небо.
Наташа еще раз осмотрела Цветкова и сообщила без тени улыбки:
– Даю полную информацию. Рита – моя ближайшая подруга. Человек уникально хороший, нынче таких не делают. Пол – очень женский. Возраст – самый подходящий для серьезных отношений. Разведена, то есть настрадалась и больше страдать не хочет. Муж – мелкий бизнесмен по кличке Алик. Отношения поддерживают. Алик даже знакомит Ритку со своими бабами. Рита рада бы познакомить Алика с каким-нибудь своим мужиком, но не с кем. Имеется дочь Анька, девица хорошая, но резкая. Ритка нуждается в мужском плече, то есть в поддержке, а не в том, чтобы ей в очередной раз дали по зубам. Любой человек, обидевший Ритку, во-первых, совершит большой грех, во-вторых, автоматически станет моим злейшим врагом. Еще вопросы, Алексей Николаевич?
Цветков слушал завороженно, смотрел восторженно.
Когда Наташа закончила свою речь, произнес тихо:
– Вы – чудесная. И чем это я вам так не приглянулся?
Пока Наташа думала над ироничным ответом, подскочила Ритка:
– А чего это вы девушку бросили? Мне одиноко и страшно, как белому медведю в пустыне.
Наташа махнула рукой – пока! – и направилась к подъезду.
Цветков и Рита уходили через двор, то пропадая то, вновь возникая в прыгающем свете фонарей.
Наташа зачем-то долго смотрела им вслед. Старалась не думать о том, что вот ведь есть люди, у которых нормальная жизнь: захотели – и устроили роман. Кончится все, конечно, как всегда, то есть плохо, но пока это «плохо» наступит, будет какое-то время хорошо или даже очень хорошо. А у нее «хорошо» уже не случится никогда.
Рита вдруг отделилась от Цветкова, бросилась к Наташе.
Еще не добежав, начала шептать:
– Слышь, я, может, чего не так делаю? С Лешей? Я просто подумала: ну… у тебя… эта… Как бы сказать? Короче, ты вряд ли сейчас роман будешь заводить, правильно? А я…