Нет, Лила. Я почитаю свою мать, но люблю я тебя. Мать станет плохо с тобой обращаться. И я не смогу ничего с этим сделать. Здесь по крайней мере никто тобой не понукает.
Но невозможно же жить в такой изоляции. Может, лучше уж ненависть, а, Амар?
Ненависть – это тоже форма изоляции. Лила, посмотри на эту страну. На эти реки. На эти поля. На синее-синее небо. Здесь повсюду царит мир. Земля не пропитана кровью, которая омрачала бы нашу жизнь. И родственники наши отсюда далеко, они не пристают с советами, как и что нам делать.
Эта страна нам не родная.
Так даже лучше.
Она пустая.
Не пустая, а свободная.
Я никогда не буду здесь свободной. У меня нет дома. У меня не осталось богов.
Милая Майя, ты никогда не видела, чтобы человек так долго и пристально смотрел на небо и на землю под ногами. Он думал, что в этой стране достаточно будет просто любить.
Что такого прикольного в том, чтобы быть сикхом?
Вот это больше всего мне и нравилось в Хелен. В любой ситуации она умела задавать самые смелые вопросы, даже глядя, как Мадонна в платье из белого тюля катается по сцене MTV.
Как девственница, – подпевает Хелен. – В мужских объятьях в первый раз. Как де-е-е-вственница… Слушай, Джива, как ты думаешь, она по религии кто?
Тут мы в последний раз вместе рассмеялись.
Ты что, Хелен, веру поменять решила?
Ага. На твою или на ее. У вас с ней наряды красивые.
Хорошо. Значит, так. Сикхи верят в единого Бога, как и ты. Если, правда, ты вообще во что-то веришь. Но у них нет цели быть спасенными и попасть после смерти на небеса. Они стремятся целиком слиться с Богом. Чтобы человеческое и божественное стало одним целым.
Для этого нужен космический секс?
Нет. Надо быть честным и совершать хорошие поступки.
Напомни, сколько для этого надо прожить жизней?
Столько, сколько понадобится, чтобы избавиться от земных страстей и желаний.
То есть бесконечное множество. Но у индусов же все по-другому, да?
Нет, у них та же история с перерождениями. Только богов и богинь можно на свой вкус выбирать. Моя мама, например, поклоняется Манасе.
Это которая Камасутру написала?
Хелен, так нельзя.
Прости. Больше не буду. А ты пробовала представить, как твои родители этим занимаются?
Нет! С ума сошла?
Тьфу. Гадость.
Разрыв
Больше ни о чем не хочешь спросить?
Расскажи про ваших богинь. Обещаю без шуток.
В индуизме сотни тысяч божеств. Но все они – проявления Верховного Божества, высшей реальности.
Высшей реальности…Как звучит! А еще вдобавок эти ваши сари, волосы, которые нельзя стричь, а некоторые у вас ходят с закрытыми лицами…
Хелен, лица прячут только мусульманские женщины.
Но в Индии же есть мусульмане?
Их там миллионы.
Знаешь, христианство по сравнению со всем этим какое-то скучное. У тебя одна жизнь. Человек на кресте, который может спасти твою душу. Никаких тебе ярких нарядов, спрятанных кинжалов и мужчин с волосами до земли. У нас тоска, сплошная тоска…
Ну и у нас не то чтобы каждый день праздник.
Я и не говорю. Но твоя семья кажется такой одухотворенной. Романтичной. Прямо будто королевской.
Хелен, мы живем так же, как вы, среди коз и кур!
Зато ты будешь ходить в сари!
Там посмотрим.
Майкл, кстати, до сих про твое сари вспоминает. Говорит, оно очень сексуальное. И таинственное. Как будто предназначено для каких-то обрядов, кровавых и эротических.
Ты обсуждаешь с Майклом, что я ношу?
Не всё, что ты носишь. Обычная одежда, в которой ты в школу ходишь, – она так себе.
Хелен, не надо разговаривать с Майклом ни о чем, что имеет отношение ко мне.
Ничего себе! Я тут изо всех сил помогаю вам стать ближе, но если ты не хочешь, то пожалуйста.
Если я так уж Майклу нравлюсь, почему бы ему со мной не поговорить, а то он только шепчет мне в затылок. Он же довольно разговорчивый. С тобой – особенно.