Индийского мужа.
Знаю, что индийского.
Индийского мужа в Индии.
В Индии? Она мне этого не говорила.
Прости, Джива.
Но такого не может быть!
Понимаю, Джива, понимаю.
Ты привез меня в Индию, чтобы здесь оставить?
У него дрожат пальцы. Он пытается теребить волосы и бороду, которых больше нет.
Этого хотела твоя мать.
У меня сжимаются кулаки. Ногти впиваются в ладони.
То есть Амар Сингх не смог сделать счастливой жену и поэтому собирается отделаться от дочери!
Я думал, она привыкнет к Канаде.
Больше ничего не говори.
(Мне даже шестнадцати нет.)
Думал, у нас будут еще дети.
Ничего мне не говори.
(Какой-то муж.)
Я виноват. Я не хотел ее слушать.
Замолчи!
(Спать с чужим человеком.)
Джива, прошу тебя. Прости меня, прости за всё.
(Продана! По цене отцовской вины!)
Красное сари
И тут я вспоминаю.
Это – для невест, – шепнула продавщица в магазине сари.
Бапу с улыбкой смотрел, как я щупаю красный шелк. И мечтал о том, что мне могло привидеться только в самом жутком из кошмаров.
Свадьба с человеком, которого я никогда раньше не видела. Брачная ночь. Нижняя юбка задрана. Муж грубо входит в меня. А потом теща изучает простыни. Ищет доказательство невинности. Кровь беззащитной пленницы.
Во что превращается моя жизнь?
Мата, мата, видишь теперь, что творится со мной из-за тебя? Или ты этого всегда и хотела?
Милая Майя, мы не знаем, что ждет нас в жизни. Как отличить предначертанное от случайности? И как иметь уверенность хоть в чем-то?
Надо идти
Бапу встает и делает шаг к двери. Ему на глаза попадается урна. Он отводит взгляд и целую вечность молча смотрит на меня. Будь наготове, Джива. Поворачивает дверную ручку. Выходит в коридор, слегка пригнувшись под притолокой. У него такая привычка. Бессмысленная теперь, когда на голове больше нет тюрбана.
Отец мне всегда казался высоким, а сейчас он как-то съежился. Как будто от него осталась половина.
Я не целую его на прощанье в щеку. И ни слова не говорю. Хорошая дочь на моем месте его бы простила.
Я запираю дверь и прислоняюсь к ней спиной. Тюрбан валяется на кровати. Он похож на морскую раковину, которую покинул ее хозяин-моллюск.
Похож на опустевший дом.
Вопросы
Я их ему не задала. За кого меня просватают: за сикха или за индуса? За взрослого мужчину или за мальчика?
Ведь о женихе-сикхе мата и слышать не желала. А бапу было бы трудно смириться с индусом. Но это зависит от того, насколько виноватым он себя чувствует.
И есть еще одна вещь, о которой я не спросила. Почему мы не могли позволить себе слетать в Индию, пока мата была жива?
От тебя же много не требовалось, бапу. Всего-то пару-тройку раз свозить жену на родину. Тогда бы с ней не случилось помешательства. И нас бы здесь сейчас не было. Мой отец не бегал бы в ночи с непокрытой головой. Я не была бы одинока. И жизнь моя не полетела бы так живописно кувырком.
Тш-ш-ш
Надо сидеть тихо.
Никому не открывай дверь, Джива. Не отвечай на телефон.
Мне нельзя выдавать свое присутствие.
Не подходи к окну.
Меня должно быть не слышно и не видно.
Молчи.
Ни звука.
Запомни: никто не должен знать, что ты здесь.
Разве в такой немоте безопаснее?
У меня бегут мурашки по спине. Как там говорит мама Хелен?
Кажется, будто кто-то ходит по твоей могиле.
(Кто-то по-супружески решительно берет меня за руку.)
Мне зябко.
(Кто-то целует мальчика, который мне нравится.)
Я кутаю плечи в сари моей мамы. Оранжевое. Индира Ганди была тогда в таком же.
Пламя
Я закрываю глаза и вижу разорванное в клочья тело премьер-министра на погребальном костре. Толпы индусов размахивают факелами и кричат сикхам: Выходите, вылезайте, все равно вам не спрятаться! Пламя, радостно пожирая человеческую плоть, как лесной пожар охватывает город, гонится за ищущими спасения людьми. Тела их вспыхивают мгновенно – есть такое редкое явление природы, когда люди возгораются изнутри. Сорванные с голов пылающие кольца ткани яркими звездами рассыпаны тут и там по мостовой. Встает красная луна – свидетельница нахлынувшего потопа.