Я говорил почти шепотом, тяжело ворошить такие воспоминания. И это не самая приятная вещь, которую я хотел бы рассказывать девушке, но почему-то, мне хотелось с ней поделиться. Мне не нужно было её жалости или сочувствия, я просто хотел открыть ей свою душу, как она пыталась открыть мне свою.
- Моя жена и дочь шесть лет назад погибли в авиакатастрофе. И за все эти годы я ни разу не обвинил в этом судьбу или кого бы то ни было ещё. Я точно знаю - всё, что происходит со мной, я заслужил. За грехи приходится платить даже на земле, и моя плата была слишком высока...Такова цена жизни. Но мы никогда не хороним умерших до конца. Они остаются в наших душах. Мы живем с этим, и самое страшное наступает тогда, когда улетучиваются воспоминания, потому, что время не останавливается, когда кто-то умира-ет. И ты продолжаешь жить. Продолжаешь совершать ежедневный набор действий: работа - дом, дом - работа. И вот, однажды, ты замечаешь, что куда-то пропал знакомый запах из подушек, потом из шкафа с её одеждой и из ящиков. Ты пытаешься вспомнить какие-то исчезающие частички этого человека, но понимаешь - исчезло что-то особое. И тебя охватывает щемящее чувство, что этого человека нет, и никогда больше не будет. А потом проходит ещё день, и оказывается, что исчезло что-то ещё... Даже вещи иногда умирают. Обивка на старом диване рвётся и всё. Ботинки тоже умирают. Умирают и целые здания. И мамы с папами, и друзья. Планета полна умирающих, умерших, мёртвых...
Я говорил долго, а она всё это время смотрела на меня и слушала. И даже когда я замолчал, она не решалась заговорить. Возможно, ей было стыдно за то, что она сказала обо мне, или ей было неловко выслушивать откровения от чужого человека.
Я подумал, что зря вывернул перед ней гору моих проблем и душевных терзаний. Я хотел извиниться, но она начала разговор.
- Извини, мне не стоило так говорить о тебе. Мне очень жаль твою семью...
Но я не ждал от неё жалости, я хотел лишь рассказать ей то, что давно мучает меня, и она, как будто поняв это, протянула руку через стол и крепко сжала мою ладонь. Она была теплая и мягкая, и это был первый раз, когда я прикоснулся к ней. Я развернул её маленькую ручку, и накрыл своей большой рукой. И тут я почувствовал некую связь между нами. Мы - совершенно не знакомые два человека, даже не знали имен друг друга, но могли поделиться такими вещами, которые не решились рассказать больше никому.
Неожиданно у неё зазвонил телефон. Они извинилась и сказала, что это её жених и ей пора идти. Она положила деньги за свой обед на край стола, быстро оделась и вышла из ресторана.
Мы не договорились о новой встрече, мы даже не оставили контактов друг другу. Мы просто разошлись: она ушла в свой мир, а я остался в своем, и никакого право на участие в жизнях друг друга мы не имели.
Я бродил по городу до позднего вечера. За все эти годы, я так и не привык засыпать один. Днем в квартире ничего. Я даже пару раз ловил себя на мысли, что одному мне гораздо лучше - никто не отвлекает от работы, что мне, как писателю, было особо важно в то время. Но сейчас я всё меньше пишу: нет идей, да и желание тоже куда-то пропало. Иногда я пишу для местных мелких газет, но только для того, чтобы удовлетворять свои естественные потребности. Свои потребности, как писателя я давно уже забросил. Мне не хватает поддержки, потому что, кто бы что ни говорил, если тебя никто не хвалит и не ждет от тебя хорошего результата - сам ты вряд ли шевельнешься.
Так что днём мне одному не плохо. Но приходит вечер, и на горло наступают воспоминания. Они душат меня каждую ночь. И когда я выхожу на балкон, чтобы покурить, я вижу огни в окнах напротив. Я вижу там жизнь. А в моей квартире жизнь давно остановилась. Я даже чувствую этот спертый запах, эту духату. И ничем от этого не избавится... Это гниют старые воспоминания и моя прошлая жизнь. А вместе с ней - я...
Я купил в магазине возле дома бутылку дешевого красного вина. А так как спать мне совершенно не хотелось - ночь обещала быть длинной.
Всю ночь я думал о ней - странной девушке, которую встретил сегодня, и с которой был ближе, чем с любым человеком за последние годы. И вдруг я понял, какую ошибку совершил, не взяв у неё хотя бы номер телефона. Я был не готов принять то, что эта встреча была первой и последней. Мне нужно было ещё и ещё... Я так много ещё хотел узнать о ней.
Со своей утратой я давно уже смирился. Ведь кого мы оплакиваем, когда уходят наши близкие? Покойника? Или всё таки себя без него? Мы не представляем жизни без любимого человека. Ты не услышишь больше его смеха, не обнимешь и не возьмешь за руку... Плохо только тебе, а ему, лежащему в гробу всё-равно. И ты оплакиваешь не его, а себя. Себя без него. И в эту ночь я решил прекратить поминки по себе. Я должен был жить дальше.