В поезде, возвращаясь в Готэм, я записываю свои мысли:
«Твое будущее – это твое прошлое, поэтому твое будущее предсказуемо. Ты просто пытаешься воспроизвести его или избежать. Твой план действий устарел – он основан на опыте прошлого. Твой алгоритм закольцован и кусает собственный хвост. Единственный способ нарушить эту систему – создать переменную в уравнении, появившуюся для нарушения баланса, и новый центр тяжести. Когда ходишь по кругу, разрывай его».
Через четыре месяца я покинул особняк Уэйна с рюкзаком и ушел в армию. По прибытии я мог сосредоточить свое внимание на негативе, но предпочел переключиться на позитив. Я разговаривал с моим внутренним ребенком.
По мнению американского врача Чарльза Уитфилда, внутренний ребенок – «это живая, энергичная, творческая сущность, вибрирующая в каждом из нас». Это место наших эмоций. Идея о существовании этой детской доли, присущей нашей личности, не нова. Карл Густав Юнг говорил о божественном ребенке. Для Эрика Берна, основателя трансакционного анализа, как мы увидим позже, Ребенок – часть нашей личности наряду с Родителем и Взрослым. Слушать своего внутреннего ребенка, рассматривать его и заботиться о нем, общаться с ним – это часть пути к процветанию.
Итак, в армии я предлагаю своему внутреннему ребенку принимать все за игру. Армия становится настоящим летним лагерем с бонусами из пистолетов и гранат, вертолетов и походов в горы. Я консультируюсь с инструкторами, разрабатывающими мне план внедрения небольших изменений в отдельных областях (питание, спорт…). Накопившись, они создадут эффект домино, большую общую трансформацию. Меня учат вести городскую войну и обращаться с холодным оружием. Мне показывают, как ставить ловушки в лесу, выживать во вражеских условиях, развивать свои физические и умственные способности.
Я выталкиваю свое тело далеко из зоны комфорта, мои мышцы реагируют, становясь достаточно сильными, чтобы создать новую зону комфорта.
Моя цель – не просто реализовать свой потенциал, а построить его, сделать возможными вещи, ранее невозможные.
Заставляю свои мозг и тело адаптироваться. Я всегда последний среди бегущих, так как делаю еще два-три круга, возвращаюсь к себе и засыпаю последним, уткнувшись носом в учебники по городской войне. Благодаря этому я становлюсь очень сильным, настолько, что через некоторое время совершу подвиг: поднимусь на гору за четыре часа и спущусь обратно за тридцать минут. Сидя на вершине этой горы, возвышающейся над цепью Альпов, я вспоминаю слова индийского философа Рабиндраната Тагора и тихо повторяю их, оглядывая горизонт: «Все, что принадлежит нам, приходит к нам, если мы создаем способность принимать это».
Коби Брайант был одним из самых титулованных баскетболистов всех времен. В 2012 году он был выбран в состав сборной США. Один из спортивных тренеров команды работал с ним над подготовкой к Олимпиаде. Однажды ночью, в 3:30, Коби позвонил ему:
– Эй, Роб, надеюсь, я вас не беспокою… Вы поможете мне с тренировкой?
– Да, хорошо… Я тебя догоню.
Тренеру понадобилось минут двадцать, чтобы забрать экипировку и выйти из отеля. Когда он приехал, то нашел Коби одного, обливающегося потом. Он проработал с ним больше часа и вернулся спать. В 11:00 Роб встретился с игроками сборной США. Коби забивал в корзину в своем углу. Тренер подходит к нему и хлопает по спине.
– Хорошо поработал сегодня утром, – сказал он. – Когда ты закончил?
– Закончил что?
– Во сколько ты закончил тренировку?
– Сейчас. Я хотел забить восемьсот раз.
Коби Брайант начал свою тренировку около 3 часов утра, продолжал бегать спринт до 6 часов, поднимать вес с 6 до 7, а между 7 и 11 часами выполнил восемьсот бросков.
Совершенство – это вопрос деталей, это искусство огранять драгоценные камни.
Совершенство – это не дар, это процесс, которому нужно учиться.
Профессор когнитивной психологии Джон Хейс отметил, что практически все музыкальные шедевры были написаны после десятого года карьеры композитора. Ни одному человеку не удалось создать великое без десятилетия практики. Даже Моцарту пришлось работать не меньше десяти лет, прежде чем создать свои известные произведения. В последующих исследованиях Хейс нашел подобные модели у известных живописцев и поэтов. Эти заключения также подтвердил психолог K. Андерс Эрикссон, установивший, что нужно приблизительно 10 000 часов, чтобы стать экспертом в той или иной области, – 10 000 часов осознанной практики. В 1990 году Эрикссон и двое коллег из Берлинской академии музыки («элитарная» академия) разделили скрипачей на три группы: «звезды», «хорошисты», «учителя музыки в государственном образовании». Они задали трем группам одни и те же вопросы: сколько часов всего вы сыграли, начиная с первого раза? Все музыканты начали играть примерно в одном возрасте, 5 лет, и играли около трех часов в неделю. В 8 лет появились различия: у тех, кто хотел окончить учебу на отлично, практики год за годом становилось все больше. Больше, чем у других, до шестнадцати часов в неделю. К этому возрасту «элита» отработала 10 000 часов занятий на скрипке, группа «хорошистов» – 8000 часов и будущие учителя музыки – всего 4000. Затем Эрикссон сравнил пианистов-любителей с профессиональными музыкантами. Он обнаружил ту же закономерность. Эрикссон и его команда не нашли «природного» музыканта: того, кто без усилий становится профессионалом.