Мадам… впечатлила. Шляпа с гигантскими полями, из-под которой выбиваются светло-пепельные кучеряшки, как у нестриженной овечки, солнечные очки в круглой оправе на пол-лица, бровки домиком, губки — бантиком, бледная, как моль, тонкая цыплячья шейка, обмотанная белым шарфом, платьишко ниже колена в мелкий цветочек, как у барышни-крестьянки, на ногах — плетеные сандалики. Через плечо — огромная льняная торба, из которой торчал надкусанный багет и уши игрушечного зайца. И убийственно приторный аромат парфюма — с ног сшибает.
Пипец.
Спокойно, включаем режим робота — справимся.
— И оно, понимаете, шуршит все время… И иногда вот так вот бренькает чуть-чуть… А потом — раз! И бах небольшой, с треском… — противным, высоким голосом вещала барышня.
Самойлов старался не смотреть на «овечку» и не вслушиваться в ее бред. Он осматривал «Golf II GTI», от досады цокая языком. Машинка на самом деле — маленький зверь с бешеными конями под капотом, с кучей навороченных опций, заряженным движком и задними дисковыми тормозами. На такой при желании и должном умении можно уделать авто посерезнее, в легкую причем. Но состояние… Подвеска убитая, пороги — проржавевшие, колеса — вообще не те стоят, еще больше травмируют тачку.
Зачем тебе, деточка, такой раритет, а? Леха почесал затылок: блин, может, предложить выкупить? Доведет до ума — будет снова, как конфетка. А там… или себе оставит, или продаст знающим людям.
— Вы сможете ее починить? — визгливо поинтересовалась дамочка.
— Ее не чинить, а реанимировать нужно, — сухо заметил Самойлов, мельком взглянув на девицу.
— Значит, реанимируйте! — требовательно заявила «овечка» в шляпе. — Я ее продавать все равно не собираюсь. Мне ее папа подарил на восемнадцатилетие. Это… моя единственная память о нем, — голос девушки вдруг изменился: посерьезнел, понизился до приятных, глубоких тонов.
Леха вздрогнул и обернулся. Недоверчиво сморгнул, вглядываясь в лицо незнакомки.
Не может быть…
Он судорожно схватился за капот, открыл его и замер. Сияющий металлом, ухоженный двигатель кричал о том, что машина, несмотря на внешний «ущербный вид», в отличном состоянии. И хозяйка авто прекрасно знает о том, что за «зверь» ей достался. А все остальное — пыль в глаза.
— Ну что, Алешенька, возьмешься? — пробравшим до печенок, родным, насмешливым голосом Кармы спросила барышня.
— Маша… — Самойлов стремительно подхватил девушку в объятия и носом зарылся в ее волосы. — Маша!
— Ну тише, раздавишь, — тихо рассмеялась Карма. — Хорошая маскировка?
— Я тебя вообще не узнал, — прошептал Леха, стаскивая с носа девушки очки и сдергивая с головы шляпу.
— И как тебе Маша Карманова? — улыбнулась кучерявая блондинка.
Самойлов всматривался в знакомые-незнакомые черты лица: да, сейчас стоявшая перед ним девушка определенно была похожа на девочку со старой фотографии. Светлые брови, ясные голубые глаза в обрамлении пушистых, медового оттенка ресниц, никаких капелек на щеке. Но улыбка, прищур, точеный нос с горбинкой, острый подбородок с ямочкой — те же. Он провел ладонями вдоль ее спины, сжал талию — платье успешно маскировало стройную, подтянутую фигурку.
— Мне нравится, — кивнул Леха. — Только духи ужасные… И этот наряд… Боже, Машка, только не говори мне, что это твой любимый стиль одежды.
— Аахаха! — расхохоталась девушка. — Не скажу. Извини, не смогла удержаться от маленького спектакля напоследок. Обещаю, больше не буду. Но, Алешенька, я такая вот, от природы. Никаких тату… — она задрала рукав платья, демонстрируя чистую кожу, — они были временными, — пояснила в ответ на удивленный взгляд Лехи. — Блондинка с кудрями, довольно невзрачная. Обычная.
— Ты самая красивая, Маша. Для меня — самая красивая, потому что… настоящая, — уверенно проговорил Самойлов, нежно оглаживая большим пальцем ее щеку.
— Это хорошо, — девушка снова улыбнулась.
— Где ты была так долго? — против воли с нотками обиды спросил Леха.
— Надо было разобраться кое с какими делами… А вообще — провела эти два месяца у Бородиных. Знаю, ты меня искал. Поняла, когда Волк наведался в гости, но я попросила ничего не говорить обо мне. Мне нужно было время. Чтобы вернуть себя. Переоформить документы, заново сдать квартиру в столице, обзавестись банковскими карточками на новое имя и прочая тому подобная лабуда. Все, как у людей, а не у призрака без прошлого. Приемные родители, конечно, удивились, что я вновь решила стать Машей, но… пожали плечами. Главное — я все еще их дочь, наследница. Поэтому теперь я… Мария Евгеньевна Бородина.
— Приятно познакомиться, — Леха галантно поцеловал руку своей девушке. Да, своей. — Сдается мне, что это не последняя твоя смена документов, — усмехнувшись, добавил он.
— Да? — выгнула бровь Маша.
— Думаю, быть тебе Самойловой в скором времени, — пожал плечами Леха с невозмутимым видом.
— Это предложение только что было? — уточнила девушка.
— Это ультиматум, — произнес Леха. — Предложение я сделаю позже.
— Хм… Я попала, да? — со смешком спросила Маша.
— Еще как, — кивнул Самойлов. — А гольф… это?
— Да, папин. В гараже у Бородиных долгое время стоял. Мое приданое, — рассмеялась девушка.
— Отличное приданое, — согласился Леха и притянул к себе Машу для многообещающего, сладкого поцелуя.
И, конечно, влюбленные в этот момент не могли видеть ошарашенного Кирю, у которого изо рта выпала сигарета:
— И чо это было? — пробормотал мастер, чувствуя, как левый глаз задергался в два раза интенсивнее.
— Анечка, ну давай все-таки купим куколку? Смотри, какие у нее волосики красивые, какое платьишко нарядное… — уговаривала белокурую девчушку с надутыми губками привлекательная женщина неясного возраста, с убранными в хвост густыми, кучерявыми волосами.
— Неть! — топала ножкой капризуля. — Хочу мафынку! Воть этю! — и пальчиком в гоночный спорткар.
— Маша, смирись, это дурная наследственность, — со смехом проговорил подошедший к женщине с ребенком рослый мужчина с обаятельной, лучистой улыбкой, делающей его на десяток лет моложе. И ни у кого не возникло бы сомнений, что именно он — отец девчушки. Одно лицо, как говорится.
— Да уж. Ну… мафынку — так мафынку, — сдалась женщина. — Пополним автопарк. Леш, ну как, нашел подарок Гаспарянам на свадьбу? — уточнила она, снимая с полки под радостный визг капризули коробку с игрушечным спорт-каром.
— Да, купил. Лизавете понравится, — улыбнулся он. — А вот Арсенчику… Не знаю. Но он же сам сказал, что пусть Лиза решает, так? — оправдываясь, произнес Самойлов, а это несомненно был он, и вытащил из пакета увесистую дорогущую вазу в стиле… в каком-то диком стиле.
— Н-да… — протянула Маша. — Но… у них же там в квартире все… по-дизайнерски? — помогая мужу, проговорила она.
— Ага.
Супруги переглянулись.
— Деньги, — кивнули они друг другу. — Еще подарим деньги.
Нет, Гаспаряна не отлучили от семьи — отец сдался, уступив сыну. Не выдержало отцовское сердце страданий любимого чада. Ибо чадо бухало, херело и теряло позитивный взгляд на жизнь. Да и Лиза… в конце концов, сдалась. Любовь, однако!
Но парочка вышла знатная: Леха не сомневался, что посуду перебьют в доме всю — дай бог, и вазу эту грохнут. Наверняка по пять раз в месяц на развод будут подавать. Но не разойдутся. У каждого свое представление о семейном счастье.
Семья покинула пределы игрушечного магазина и не спеша направилась в сторону парковки. Самойлов, чувствуя себя донельзя счастливым человеком, приобнял жену за талию, по привычке поводил носом по ее щеке, вдыхая любимый родной запах, хотел было чмокнуть Машу в висок, но тут же услышал ехидное:
— Фу… опять цулавашки! Скока мозьна! — возмутилась маленькая белокурая вредина.
— Столько, сколько нужно, — назидательно заметил Леха.
И все-таки поцеловал жену.
Конец