Непонятно, право, как один человек, не имеющий ничего, кроме разбойничьей отваги, мог производить такое впечатление на общество. Бушевал он по-старому. Он был предметом вечерних бесед и в шляхетской гостиной, и в крестьянской хате, и в корчме. Имя его было на устах у всех. Множество ходило о нем остроумных рассказов. Шляхтич при встрече со знакомым или соседом почти всегда начинал разговор со слов:
— Не слышно ли чего о Кармалюке? Или:
— Следовало бы сделать облаву на этого гультяя! В местах его удалых подвигов путешествовали только днем: опоздавший с большим трудом мог достучаться в корчму. И то после подробного допроса: откуда идет? Много ли имеет с собою людей? Проникнуть в шляхетский двор в десять часов вечера стало почти невозможным: так его крепко баррикадировали.
Помню очень даже смешную сцену по этому поводу. На пана Вицентия, помещика Могилевского уезда, ночью напали разбойники на дороге, в окрестностях Бара. Один приложил ему пистолет к груди, требуя денег. Пан Вицентий имел при себе немного, но зато дома у него был значительный капитал. Он счел более удобным вручить хорошо наполненный кошелек, лишь бы тем купить жизнь. Разбойник, взвесивши в руке кошелек, улыбнулся и выпустил пистолет из рук, который упал в глубину экипажа, А когда его товарищи выгрузили все из сундуков, тогда он, приподнимая шляпу, сказал любезно:
— Рушай!
Кучер, не менее перепуганный, не заставил два раза повторять приказание. Взвился бич на спинах лошадей, и они понеслись галопом.
Когда уже было близко село, пан несколько пришел в себя.
— Грыцю! — окликнул он хлопца, сидевшего рядом с кучером на козлах, — Этот разбойник оставил в экипаже пистолет. Возьми его, он, верно, заряжен…
Надо вам сказать, что пан Вицентий имел отвращение к огнестрельному оружию. Грыць стал искать пистолет и нашел. Но не пистолет, а кусок колбасы, загнутый наподобие пистолета.
Сколько было смеху, как комично пан Вицентий рассказывал о своем приключении! Как подробно описывал фигуру разбойника и дюжины его товарищей, хотя Грыць прибавлял тихонько, что их было только четверо. И при всем том он стал еще больше бояться разбойников. И с тех пор дом его стерегли так старательно, что попасть к нему во двор стало физической невозможностью.
Случилось так, что пан Людвик — сосед и старый знакомый пана Вицентия — возвращался из далекого путешествия. Заблудился и едва к рассвету попал вместо своего дома в село пана Вицентия. Подъезжает он к его двору, останавливается перед воротами и стучится. Но его не пускают. Наконец отзывается сторож:
— Кто там?
— Сосед.
— Пан приказал никого не впускать.
— Так ступай разбуди пана. Скажи, что возвращаюсь из Киева. Снежная метель нам не дает возможности добраться домой.
— Не имею права отойти от ворот.
— Так я прикажу их выломать! — закричал озябший и рассерженный пан Людвик.
Наконец после долгих переговоров, обещаний на водку Ивась, сторож при воротах, разбудил Грыця, спавшего под панским окном. Последний в продолжение получаса будил буфетного мальчика, мальчик — камердинера, а камердинер — самого пана Вицентия.
Измученный пан Людвик, ожидавший добрый час, увидел с большим удовольствием свет в окнах. Наконец двери распахнулись. Во главе выступает хлопец с фонарем, за ним несколько парубков, вооруженных дрекольем. А за ними следует маленький, сгорбленный пан Вицентий, закутанный в халат, с огромной заржавленной рапирой в руке.
— Кто ты такой? — крикнул он, приближаясь к забаррикадированным воротам. — И как решил прервать сон мирных жителей?
— Шути себе на здоровье, пане Вицентий, а меня уже злость берет, что ты заставляешь так долго ждать.
— Но кто ты? — спросил снова патетично хозяин.
— Так ты уже и по голосу меня не узнаешь? Да мы с тобой тридцать лет соседи! Я Людвик!
— Неправда, ты не Людвик! Людвик — порядочный человек, ночью не ездит. Только Кармалюк и его сообщники шатаются после заката солнца.
— А чтоб тебя бог не помнил! И меня и себя мучишь, а я умираю от усталости. Так спроси людей, они тебе засвидетельствуют, что я не лгу.
— Хорошо! Посмотрим! Послушай, Ивасю! — сказал пан Вицентий, обращаясь к сторожу. — Это пан Людвик?
— Да, вельможный пане.
Потом продолжался допрос слуг, а когда все засвидетельствовали тождество лица, хозяин еще спросил прибывшего:
— А может, ты переодетый Кармалюк? Ворота, однако, открыли. Соседи обнялись.
— Видишь ли, — говорил пан Вицентий, — тот подлец или кто-то из его шайки чуть меня не убил. Из пистолета стрелял! Правда, не убил, но страху на меня нагнал и деньги отобрал. Впрочем, с полным уважением отнесся ко мне. Даже, прощаясь, шляпу приподнял. Чудеса, скажу вам, сосед».