Все это будет мило и даже забавно, с поправкой на масштаб событий – как-никак не война; но продлится не более года, ибо всякое серьезное потрясение – политическое или экономическое – с неизбежностью провоцирует нацию на некоторый культурный ренессанс, и в начале десятых годов он так же закономерен, как культурная революция двадцатых или мощная культура сороковых. Досада только в том, что такие ренессансы недолговечны – и людей, только-только чему-то научившихся и начавших думать самостоятельно, обязательно надо будет загонять в стойло при первых признаках новой стабилизации. Эта стабилизация будет покруче застоя нулевых и пройдет уже без всяких признаков гламурности, в суровом мобилизационном стиле. Так что если мы и дождемся в 2012 году новой «лейтенантской» прозы и даже своего «Теркина», 2014 олимпийский год начнется с постановления о журналах «Сноб» и «Афиша».
Российское хипстерство закончилось, но не по описанным причинам, а потому, что резко изменилась сама стилистика государственной и частной жизни после событий 2011–2012 годов. Но направление, вектор этих изменений – угадан, кажется, верно.
Триумф Курта Вана
Да, шовинизм временно рулит, да, Александр Дугин посмел обозвать мразями всех, кто подписал антивоенное письмо с призывом созвать конгресс российско-украинской интеллигенции, да, в Сети – и в телевизЕре тоже – открыто провозглашают предателями всех, кто не испытывает восторга по поводу присоединения Крыма. Ничего страшного. Все это знакомо по многократно упоминавшейся ситуации 1914 года, и бессмысленно спрашивать, почему вполне успешные деятели культуры подписывают верноподданно-кровожадные документы с массой логических ошибок. Это не подобострастие, не корысть – или, во всяком случае, не только корысть. Когда Константин Федин был писателем – недолго, но был! – он написал отличный роман «Города и годы». Там в 1914 году братски дружат молодой русский студент Андрей Старцев и его ровесник, художник Курт Ван. Когда начинается война, Старцев искренне верит, что их дружбы это никак не затронет. Курт Ван думает иначе: «Нация, нация, народ! Бывают случаи, в которых думать нельзя. Я ненавижу тебя, Андрей. Я должен ненавидеть. Я не лицемер. Уходи! Прощай же!»
Почему Курт Ван, немецкий художник-экспрессионист, так рад возможности кого-нибудь возненавидеть? Ведь ему от разрыва со Старцевым ничего не обломится. Но он давно мечтал, что старый порядок даст трещину; в сущности, он больший революционер, чем Старцев (как оно потом и окажется в романе). Долой гнилой старый мир! Да здравствует кровь, инстинкт, молодое хищничество! Те, кто сегодня приветствует войну, – Денис Мацуев, Юрий Башмет, Олег Табаков, Сергей Безруков, Юрий Кара, etc. – на самом деле истинные революционеры, ибо вместе с войной – точнее, с тем ее вариантом, в который нас ввергает Владимир Путин, – мы в одном комплекте приобретаем катастрофу, в точности повторяющую события столетней давности, хотя и в меньшем масштабе. Это они – настоящие художники, ищущие бури; они, а вовсе не мы, жалкие либералы, надеющиеся удержать мир на краю бездны. А зачем им нужна война? Уж, разумеется, не для того, чтобы получать от нее бонусы. Просто они чувствуют, что старый мир прогнил и нуждается в радикальном обновлении. Курту Вану хочется, чтобы ложь, лицемерие, диктат кошелька прекратились, а из войны родился великий новый мир. Так оно, в сущности, и вышло: война уничтожила действительно дряхлую Европу девятнадцатого столетия и поделила ее на зоны влияния новейших тоталитарных режимов. А за сто лет до этого поистине мировая война сначала вознесла, а потом низринула Бонапарта. И заметим, сторонниками Бонапарта были художники, революционеры, радикальные мыслители. Где буря – там уже на страже иль просвещенье, иль тиран.
Очевидно, каждая великая нация должна пройти через этот соблазн, чтобы изжить его – и, с трудом восстановившись, попробовать жить дальше. Россия вечно беременна шовинизмом, но вечная беременность невозможна. Надо родить этого монстра – и пережить его. Задавленное, затравленное, закомплексованное «национальное чувство» – то, что Дугин и его единомышленники называют русской идеей, – должно выйти на поверхность, легализоваться, показать себя миру и наломать дров. Без этого шовинизм не успокоится, а художники-радикалы ничему не научатся. Ведь национальная элита и впрямь нуждается в обновлении, но обновление на сей раз будет заключаться в том, что место ворюг займут кровопийцы.