— А и не нужно, — засмеялся Руттул, подталкивая ее под люк. Сава, потеряв вес, влетела в тесноватую кабину глайдера и ударилась руками о потолок. Руттул, вплывший вслед за ней, поймал ее, беспомощно болтающую руками и ногами, отбуксировал к стенке и помог уцепиться за нее.
— Каково? — спросил он.
В ответ послышались только междометия.
— Ты попробуй двигаться, как в воде, — посоветовал Руттул. — Ты же нырять умеешь…
Но отцепиться от стены Сава не решалась.
Руттул мановением руки закрыл люк, включил экраны и повел подготовку к старту.
Сава смотрела во все глаза; когда глайдер ринулся вверх, в облака, — ахнула восхищенно; когда же небо стало темнеть прямо на глазах, когда появились звезды, Сава, не помня как, отцепилась от стены и поплыла по кабине.
— Не мешай, — оттолкнул ее Руттул.
Сава зависла около него и завороженно глядела на голубеющий шар на экране.
— Она и вправду круглая, как Стенхе говорил, — пробормотала Сава.
— Красивая, правда? Сава неожиданно заметила:
— Ты говоришь так, будто сам ее создал.
— Нет, разумеется, — рассмеялся Руттул. — Но я думал, тебе понравится это зрелище.
Он ожидал восторгов или, наоборот, страхов. Сава же, хотя и была потрясена, смотрела на все трезвыми глазами. Рассудочность в ее возрасте?
Руттул оглянулся на Саву. А для нее померкли звезды, потому что на аспидно-черном небе появилось ослепительное солнце.
— А Хаби ты в глайдере возил? — спросила вдруг она.
— Нет, конечно.
— Почему «конечно»?
Руттул полагал, что это совершенно понятно. Зачем смущать Хаби такими чудесами? Она все равно поймет их неправильно. Другое дело — Сава. Воспитание, которое она получила, позволяет думать, что она отнесется ко всему этому, как к вполне вероятному.
— Почему я? — осведомилась Сава.
— Кому же еще? Ты моя наследница. Кому еще я могу оставить глайдер?
— Ты собрался умирать?
— Нет, но всякое может случиться. Сава огляделась:
— А ты можешь как-нибудь сообщить своим родичам, где ты?
— А я и сообщил давно, — ответил Руттул. — Только мое сообщение до них еще не скоро дойдет. Если они и явятся выручать меня, то это будет еще через добрый десяток лет.
— Это долго… — протянула Сава.
— Это очень быстро, — улыбнулся Руттул. — Ты и не заметишь, как годы пройдут. Надо только не ждать, а жить. И я хочу тебя на всякий случай научить управлять глайдером. Сейчас, когда в нем работают только гравиторы, это очень просто, не надо даже делать расчетов.
Он сдвинул рукав костюма и показал Саве металлическую цепочку, браслетом опоясывающую его запястье. На другом запястье цепочка казалась точно такой же, но, как оказалось, предназначена была совсем для другого. Цепочка с левой руки была «рабочим ключом», инструментом для управления глайдером. На правой же руке — силовой захват; этим силовым захватом Руттул в свое время справился с хокарэмами.
— Он такой сильный? — с любопытством разглядывая поблескивающую вещицу, спросила Сава.
— Потом, когда вернемся, я тебе покажу, каково его действие, — пообещал Руттул. — Не в глайдере же все крушить.
— А мне ты дашь попробовать?
— Увы, нет, — покачал головой Руттул — браслеты, оказалось, снять невозможно. Для этого существует специальный аппарат, да только в глайдере его, конечно, нет.
— Как же ты собираешься меня учить? — резонно спросила Сава. — Ведь меня глайдер слушаться не будет.
Руттул оторвался от управления — теперь это было можно: глайдер кружил вокруг планеты по орбите.
Оказалось, для подобных Саве учеников существует так называемый «стажерский ключ», волшебная палочка — как сразу обозвала его Сава. Руттул показывал, как им действовать, и Сава на лету схватывала новую науку. Тут Руттулу пришлось удивиться ее памяти: Сава без ошибок повторяла названия, а уж назначение приборов запоминала сразу. Правда, в теорию Руттул не вдавался — управлять глайдером можно и без этого; верно говорил когда-то Жикайо, что и медведя можно натренировать для полетов.
Одного урока было достаточно, чтобы Сава научилась выполнять несложные маневры в пространстве; поручить же ей посадку Руттул не решился. Он посадил глайдер сам, открыл люк, сказал: «Ну, вперед, только поосторожнее на выходе» .
Сава уверенно поплыла в люк, но вскрик показал, что выход ей не удался. Руттул ловко выпрыгнул из глайдера и увидел, что Сава, потирая плечо, растерянно сидит на камнях.
— Больно ?
Сава помотала головой.
— Ничего, в следующий раз будешь половчей. Глайдер, повинуясь Руттулу, опять исчез в озере, а Сава и
Руттул вернулись в лагерь.
Сава то и дело оглядывалась на Руттула; сияющие ее взгляды заметил Стенхе — и предположения его были очень далеки от истины. Мысли Маву пошли в том же направлении; правда, он ничего не сказал ни Саве, ни Руттулу, но поговорил с Хаби. Хаби не показала вида, что встревожена, но попозже подошла к молодой принцессе.
Сава сначала не поняла, о чем Хаби говорит:
— Что, что?
— Господин… по-настоящему стал твоим мужем?
Сава уставилась на Хаби во все глаза, потом до нее дошло, и она покраснела густо-густо, даже в потемках было заметно.
Застенчивость перехватила ей горло, она отрицательно замотала головой.
— Нет, Хаби, нет, нет, — проговорила Сава, когда смогла справиться с голосом. — Почему ты решила так?
— Ты сегодня совсем другая, госпожа, — сказала Хаби. — Мы говорили с Маву, и он подумал…
— Ах, это Маву! — закричала Сава. Она вскочила и побежала разыскивать младшего хокарэма.
Маву решил сперва, когда Сава набросилась на него с кулаками, что у нее просто приступ желания поучиться драке; он легко отбросил ее и, встав над ней, поучающе изложил, в чем заключается ее ошибка при нападении. Игры такого рода были обычны; неудивительно, что Маву принял ее негодование за учебную атаку.
— Маву! — закричала Сава, вставая. — Я не шучу. Я хочу побить тебя, клянусь небом!
— Да за что?
— Зачем ты язык распускаешь?
— Я? — удивился Маву.
— А кто, кто Хаби нанаушничал?
— Что ж тут такого? — невинно спросил Маву. — Дела женские, обыкновенные…
Сава еще раз наскочила на него с кулаками. Маву захватил ее руки, повернул девочку от себя, не давая ударить ногами.
— Не суй свой нос в чужие дела, — прошипела Сава, пытаясь лягаться.
Маву, оттолкнув ее, отпрыгнул сам.
— Ну виноват, — улыбался он. — Бывает… Но даже в расстроенных чувствах, дорогая моя госпожа, нельзя бросаться на врага очертя голову.
Сава топнула ногой.
— Ну что ты с ним поделаешь, — сказала она подошедшему Стенхе. — Выдумывает всякую чепуху и болтает…
— Отрезать ему язык? — предложил Стенхе с улыбкой.
— Эй-эй! — обеспокоенно прикрикнул Маву. Улыбки улыбками, а Стенхе и в самом деле может такое сделать.
— Да нет, Стенхе, — запротестовала Сава. — Кто ж тогда со мной песни распевать будет?
Руттул довольно серьезно относился к пению. В раннем детстве голосок у принцессы был несильный, да и побаливало частенько горло от постоянных зимних сквозняков. Руттул же подыскал хорошего учителя пения — выписал из Нависсо, и тот хотя и не довел Савин голос до совершенства, все же сумел его укрепить. Для чего это было нужно Руттулу? Руттул полагал, что люди, наделенные властью, должны говорить не только красноречиво, но и хорошо поставленным голосом, четко и правильно.
Пожалуй, с течением времени Сава и стала так говорить, но большим удовольствием, чем петь, было для нее подражание различным майярским говорам; Руттул не возражал, а Стенхе не ленился указывать Саве на особенности произношения людей из различных местностей. Он и сам был мастер подражать разным наречиям, однако говорил обычно с глуховатым гортуским акцентом, но с обилием книжных выражений. Петь же он почти не умел: хотя и не перевирал мелодию, пел он настолько своеобразно, что слушать его было одно мучение.
— Так с кем я буду петь, Стенхе? — повторила Сава.
— Подумаешь, — смеялся Стенхе. — Я тебе таких певунов на грос дюжину куплю.