— Связь если и не рвется, то слабеет. Если раньше она была постоянной, то теперь имеет волновой характер.
— Тебе можно все это мне рассказывать? — уточнил Калинка на всякий случай.
— Я думал, тебе будет интересно.
Калинка поглядывал на друга и судорожно измысливал хоть одну тему для разговора. То ли появление Адриана в компании с лошадью слишком его шокировало, то ли сказать и правда было нечего.
— Как Вереница? — спросил он спустя пару кругов.
— Это была его идея, сам бы я не догадался, — сказал Адриан. — Вернее, я догадывался, но даже подумать не мог, что такое возможно.
— Тут я с тобой согласен. Ты его прямо по коридорам сюда привел?
— На грузовом лифте.
Калинка повторил про себя предпоследнюю фразу собеседника и понял, что в ней ему так не нравится. Получалось, Адриан разговаривал напрямую с Вереницей, а это не удавалось никому.
— Адриан, а он что, просто взял да и сказал тебе «Возьми моего коня и покатайся на нем в парке»?
— Где-то так, — Деспот сменил направление, и это было сделано весьма вовремя — у Калинки уже начинала кружиться голова. — Порой я могу довольно точно его слышать.
Стивен не знал, что и ответить.
— Тебе еще долго кататься? — спросил он.
— Минут десять, потом верну в лабораторию. У меня как раз закончится вахта.
Десять минут — немного, но кое-что прояснить удастся. Калинке казалось, что это важно.
— Адриан, а что тебе известно о полях?
— Я прошел инструктаж. Звучало не слишком правдоподобно, но месяц назад я бы и вовсе не поверил.
— Теперь веришь?
Японец задумчиво гладил коня по шее.
— Наверное, да. Знаешь, Стивен, у меня был сосед по комнате в общежитии, настоящее стихийное бедствие. У него ломалось абсолютно все. От наручных часов до бачка в туалете.
— Отрицательное технополе. Довольно распространенный вариант. И абсолютно бесполезный.
— Бесполезный — это мягко сказано. Ты бы знал, сколько раз в месяц у нас случался потоп!
— Из бачка? — уточнил Калинка, представляя себе отчего-то висящего на люстре японца и колыхающееся море водопроводной воды с корабликами учебников. Веселая университетская жизнь, которой он так и не попробовал.
— Иногда. Чаще сдавали нервы у пожарной сигнализации.
Стивен кивнул. Теру ненадолго задумался, а затем сказал:
— Еще мне сказали, что Эмиль Вереница — носитель очень сильного аниполя, и это позволяет ему управлять животными. Хотел бы я такое иметь, но мне приходится обходиться знаниями и терпением.
— Аниполе — редчайшая способность, — пояснил Калинка. — Реже только хомополе. Тебе про него рассказывали?
— Конечно. Всевозможные гипнотизеры, полагаю, не считаются.
— С некоторой натяжкой, парочка известных предсказателей будущего.
— И ты, — добавил Калинка про себя. — Правда, верить в это до сих пор не желаешь.
— Я сдал экзамен, сенсей? — спросил Адриан хитро.
— Почти.
— Ладно, Стивен. Мне нужно вести лошадку в стойло, если хочешь, можно будет через полчасика пойти позавтракать.
Калинка согласился, хотя не был уверен, что действительно хочет. Если снова влезть в это дело, вернутся и подозрения, и угроза водворения в тюрьму штата, и бессонница. А уж кошмары, можно не сомневаться, будут очень занимательные.
Потому что Адриан, черт бы его побрал, даже обладая тем же, что у и него набором знаний, не мог сделать простейших выводов. Стивен клял его мысленно уже и фанатиком, и блаженным, и простым, без всяких на то идеологических оснований, дураком. Не помогало.
Шансы на то, что даже из полного комплекта фактов Адриан сделает правильные выводы, по-прежнему оставались ничтожными.
— Стивен? Обязательно приходи, — повторил Теру и повел лошадь в сторону грузового лифта, скрытого зарослями травы. Деспот то и дело наклонял голову, отщипывая верхушки газона-переростка.
Калинка скреб мокрое пятно от кофейного концентрата на коленке брюк и думал, что от судьбы, наверное, не уйти.
— Кэта забраковали, ты знаешь?
Калинка и не ждал, что с Адрианом удастся спокойно пообщаться за завтраком. Стоило им усесться и расставить тарелки с булочками и пирожными, подкрался Гловер. Похоже, ему негде было позавтракать. Увидев рядом с Адрианом и Калинкой свободный стул, старший лаборант блаженно плюхнулся на него.
— Калинка, забирай его обратно, — пожаловался, жуя, Гловер.
— Я бы и рад, — хмыкнул Стивен. — Донял?
— Разве? — удивился Адриан.
— Не то слово, — вздохнул лаборант. — У нас и раньше был дурдом, а теперь я даже слова подобрать не могу, что творится.
— Слово-то я подскажу, — мирно проговорил Адриан. — Но боюсь, Колин прав.
— И в чем же проблема? — спросил Калинка. — Он забирается на столы и читает проповеди?
Гловер озадаченно нахмурился, но опять ничего не стал переспрашивать.
— Адриан, давай к нам в кибернетический, — чувствуя, что ведет себя по-свински, сказал Стивен.
— Уже не отпустят, — прошамкал Гловер, а Калинка, ковыряя вилкой омлет, с мрачной радостью записал угрюмого старшего лаборанта двадцать девятой во все полнившуюся армию Адриановых доброжелателей.
— Насколько я понял, — сказал Теру, — Вчера провели дополнительные тесты у всех стажеров и практикантов. Симмонс не прошел, еще двое — из твоего ведомства, тоже.
Калинка слыхом не слыхивал ни про какие тесты и расстроился.
— На психическую устойчивость? — предположил он. — Тут у Кэт-Конга шансов не было.
Гловер кивнул и скривился, не переставая упихивать в себя тост.
— В том числе. Стивен, ты проходил такие тесты?
— Наверное, — соврал Калинка. — Уже не помню.
— Я — нет, — встрял Гловер. — Но я-то с Харьковым пришел, а в Зеленограде были другие порядки. Здесь, можно сказать, детский лагерь.
— А там был концентрационный? — не выдержал Стивен.
— Вроде того.
— Для сложной системы требуется еще более сложная управляющая система, — решил поумничать Калинка. — С этой точки зрения, скоро нас начнут отбирать по группе крови.
— Разумный подход, — Адриан не стал смеяться. — Группа крови по-своему влияет на деловые качества и вообще на характер.
— Это уже метафизика, а не медицина, — фыркнул Гловер. — Я с вами всеми скоро с ума сойду. Вы еще гороскопы составьте!
Калинка ушел, не доедая. Гловер по-своему был неплохим парнем, но слишком нервным и издерганным. Впрочем, работая с Харьковым, трудно сохранить рассудок, тут уж Стивен мог поручиться. После памятного заседания шеф двадцать девятой на горизонте больше не возникал, к вящей Калинкиной радости.
Адриан, насколько Стивен мог судить, оставался на привычном уровне идиотизма, казался жизнерадостным и спокойным. Калинка уже понял, что это не маска. Именно таким японец и был. Даже проводя по двенадцать часов в сутки в лаборатории, где живой мертвец сходит с ума, запертый внутри собственного искалеченного тела, где шастает жуткий до зубовного скрежета доктор Харьков, и где живет сумасшедшая лошадь.
— Самость порождает страдание, — как-то пытался объяснить Адриан. Дело было еще во время стажировки, и разговор начали из-за скудности пожитков того. — То есть если у меня имеется что-то, это автоматически порождает привязанность к этой вещи, а где привязанность, там и страдание.
— А к людям как? — сомневался Калинка. — К людям тоже не надо привязываться?
— Им надо помогать избавиться от страдания, — не отвечал на вопрос Теру.
— Жизнь — страдание, страдание неизбежно. Я б их тогда убивал, — пошутил Стивен.
— Это крайность, — не оценил японец. — Другая крайность — равнодушие и эгоизм. Между ними пролегает единственный правильный срединный путь, идя по которому избавляешь от страдания и себя, и других. Наверное, это нелегко понять. Когда до меня дошло, стало гораздо проще.
— Этому надо учиться, — признал Калинка. — Если религии учатся, во что тогда верят?