Он шел уже достаточно долго. А лифт и тамбур так и не появились. Потому, что на перекрестке он свернул не туда.
— Восхитительно!
У стены были кресла. Пластиковые, гладкие, неудобные. По пять в ряд. Для кого их тут поставили? Калинка не знал, но решил, что и для него тоже. Он посидит, отдохнет, и пойдет домой.
— Нашли, где спать.
Калинка, вероятно, действительно уснул. Надолго ли — неизвестно. Но жажда сделалась невыносимой, и добавилось к этому еще одно малоприятное ощущение — переполненного мочевого пузыря.
— Замерзнете тут насмерть, — предупредил Харьков.
— Разве холодно? — Калинку малость знобило, но он твердо знал, что температура в коридорах ВНЦ никогда не отклоняется от комфортной.
Харьков примостился на краю кресельного ряда и сидел так, словно собирался то ли брать старт на марафон, то ли упасть на пол. Вид у доктора был какой-то странный. Более точных слов у Калинки не нашлось.
— Не знаю, — ответил русский. — Наверное, я просто заболел.
— Еще бы, столько работать, — посочувствовал Калинка.
И тут Харьков все-таки упал. Без всяких спецэффектов мягко завалился на пол, соскользнув с кресла. Застегнутый на все пуговицы халат делал его похожим на мешок. Стивен сперва глупейшим образом ухмыльнулся, а потом резко сообразил, что с доктором неладно и кинулся поднимать.
— Вам плохо?
Харьков был в сознании, но выглядел так, будто спит на ходу. Калинка много раз видел в кино зомби, так вот, шеф двадцать девятой отличался от них только тем, что не ронял на ходу червяков и кусочки собственной гниющей плоти.
— Холодно, — негромко сказал Харьков.
То ли сил у него не было, то ли голоса.
— Я медсестру позову, — пообещал Калинка и бросился выполнять, но русский вдруг ухватил его за воротник халата, точно скромный кибернетик второго ранга был последней его надеждой.
— Не нужно медсестры, — попросил он. — Помогите лучше дойти.
— Куда? — удивился Калинка. — В лазарет? Так вам удобнее будет на каталке.
Мочевой пузырь разрывался. Скорей бы избавиться от сонного трудоголика, думал Стивен, а заодно гадал, где на уровне располагается ближайший сортир.
— Реактивов вы перепили, что ли? — заворчал Калинка, но помог Харькову подняться. — Так куда едем?
— Ко мне, в двадцать девятую.
У доктора словно батарейки садились. Голос затихал на каждом слове, речь стала медленной, а слова тянулись, как жевательная резинка, на которую случайно поставили кружку с горячим кофе. Двигался он тоже с трудом, но Калинка уже набрал неплохую скорость, и ноги Харькова теперь волочились по полу.
— Быстрее, пожалуйста, — шептал Эрик и громко клацал зубами.
Происходящее Калинке очень не нравилось, и когда на горизонте возникла знакомая лаборатория, он откровенно обрадовался. Что бы не случилось с Харьковым, это перестанет иметь значение через несколько мгновений.
— Гловер! — возвестил Калинка в переговорное устройство на двери. — Иди, забирай начальство!
Дверь безмолвствовала, но Харьков, извернувшись, дотянулся до замка и открыл комбинацией клавиш. Стивен машинально запомнил введенный код, а уж потом решил, что тот вряд ли ему когда-нибудь пригодится.
Он втащил русского в его владения, готовый сбросить свой груз на первого же подскочившего лаборанта. Но никто не спешил на помощь. И очень зря, потому что Харькову стало совсем плохо. Он обмяк и всем немалым весом навалился на Калинку, который в пауэрлифтеры не записывался.
— Парни, а туалет у вас тут где? — громко спросил Стивен. — И заберите уже босса своего!
Ноль реакции. Калинка осмотрелся, пытаясь понять, куда подевался весь персонал, и увидел Гловера. Тот катался на кресле. Катался сосредоточенно и увлеченно, с выражением подлинного блаженства на лице. Колесики поскрипывали о кафель, а на стене, в том месте, от которого Колин отталкивался ногами, уже образовался темный след.
— Что, черт возьми…
Калинка уронил Харькова на пустую кушетку, а сам подошел к Гловеру, дабы опрокинуть. Наверняка, это поможет привести того в чувство. Поймал, взялся за спинку, изготовился пнуть под зад ногой, но передумал.
За стеклом в боксе умирала лошадь.
Калинка мало что знал о конях, но ничего другого при виде лежащего на боку Деспота ему в голову не пришло. Зверь уже не двигался и только время от времени приподнимал голову, устремляя взгляд совсем человеческих глаз в сторону хозяина.
Стивен испугался.
Оттолкнул кресло вместе с Гловером, бросился к пульту и вызвал помощь. Он ведь не врач и не ветеринар.
Харьков негромко свалился с кушетки на пол, поднимать его Калинка уже не стал. Потому, что в этот момент увидел новую подробность. Над койкой Эмиля Вереницы, склонившись, стоял небольшой сероволосый человечек в мятом халате. Стоял и держал полумертвого каскадера за руку. А со лба на бирюзовые простыни капал пот.
— Адриан! — Калинка почувствовал облегчение. — Ты что, не видишь, что у вас творится?
Японец не отозвался.
— Адриан, кому говорю! — заорал Стивен. — Да что вы все тут? С ума посходили?
Тишина.
Только шум вентиляторов и размеренный писк приборов.
— Да где же эта помощь-то? — пробормотал вконец растерявшийся Калинка и пошел тормошить Теру.
Тот на себя не походил. Напряженное, осунувшееся лицо по цвету сливалось с белоснежными стенами, пот лил градом, от него уже успели слипнуться волосы и потемнеть спина халата. Вместо привычной улыбки на лице застыл оскал.
Добраться до японца и как следует встряхнуть Стивен не успел. За спиной у него оглушительно грохнуло. Калинка обернулся. Деспот, который еще секунду назад собирался в лошадиный рай, вскочил и в прямом смысле лез на стенку. Вот только копыта для этого не годились, и конь, ударившись, с размаху уселся на задницу.
Калинка, завороженный, стоял и смотрел, как жеребец встает и снова атакует стекло. То еще было зрелище. Пробить преграду конь не мог, это было очевидно, но сила, с которой он это делал, вызывала уважение и вполне понятное желание убраться подальше.
Стивен давно забыл, что он пьян.
Деспот ударил снова и почему-то развернулся к стеклу задом, но кибернетик уже внушил себе, что лошадь не сможет выбраться, и снова решил заняться Адрианом.
А потом рухнула стена.
Это Калинка понял далеко не сразу. Сначала был грохот, потом пыль, заискрила проводка, писк приборов сбился, а на Стивена упало что-то тяжелое. Дышать сразу стало трудно, а по телу разлилась тянущая боль.
Калинка попробовал закричать, но получился только писк. Над ним пролетело что-то большое, совсем как тогда в оранжерее. По кафелю ударили копыта. Конь поскользнулся, но устоял. Это Калинка выяснил несколько позже, когда вместе с дыханием вернулась и способность соображать.
По лаборатории, истошно вопя, прыгал Деспот. А Калинка лежал, придавленный стеклиной. По краям ее были остатки стены. Конь не разбил стекло, он проломил то, к чему оно крепилось. И только чудом этой конструкцией Стивена не разрезало пополам. Его просто расплющило.
Представив себя с квадратными искусственными органами, Калинка едва не отключился. Передумал, почувствовав, что на самом деле прижат не целиком, и если чуть-чуть проползти вперед, можно освободиться как минимум по пояс. На это ушла, наверное, целая минута. Стивен тяжело дышал, кашлял от пыли, но смог теперь перевернуться на живот и окончательно выбрался из-под стекла.
Только вот стоило ли это делать.
По всей лаборатории стояла сизая дымка. Слева от кучи обломков, в которую превратилась прозрачная стена бокса, валялся Гловер в перевернутом кресле. Ноги его продолжали работать так, будто он все еще пытался оттолкнуться от стены. Возле входа на полу лежал Харьков и не шевелился.
А вокруг них, роняя клочья белой пены, танцевал на задних ногах Деспот. Его рыжая шерсть почернела от пота и посерела от пыли — конь стал пегим, как на картинках с индейцами.