— А дальше что? Думаешь, тебя еще и из подвала отпустят?
— Сомневаюсь, — честно сказал Адриан. — Знаешь, Стивен, меня вообще мучают сомнения.
«Наконец-то», — подумал Калинка, но вслух этого не сказал.
— По какому поводу?
Если подумать, кафетерий был относительно безопасным местом для серьезных разговоров. От недомолвок Стивен устал слишком давно. Возможно, Адриан поможет разобраться, возможно, нет, лучше выяснить на месте, раз и навсегда.
— Ну, ты бы назвал это кризисом веры, — признался японец. — Только мне всегда казалось, что он поражает исключительно католических священников среднего возраста.
— Велась статистика? — не удержался Калинка.
— Нет, что ты, это скорее стереотипы, — отмахнулся Адриан. — Но у меня что-то похожее.
Вообще-то, это был очень деликатный вопрос, и к тому же, Калинка плохо представлял, чем помогут религиозные заморочки в его изысканиях, но следовало выслушать хотя бы по-дружески.
— Ты нашел несоответствия в картине мира, которую давала твоя вера, и тем, что на самом деле? — утончил Стивен.
— Именно, — кажется, Адриан искренне удивился, откуда Калинка мог знать.
Калинка и не знал, просто это было логичнее всего.
— Это странное ощущение, — добавил Теру. — Очень странное. Не хочу тебя этим грузить.
— Ты уже начал.
— Ладно, как хочешь. Я всю жизнь думал, что стоит чего-то захотеть и приложить определенное усилие — и все получится. Давным-давно, лет пятнадцать назад, я был достаточно маленьким и достаточно ловким, чтобы участвовать в скачках. Представляешь, мечта каждого ребенка в тех местах, где я вырос. И я тоже, чего уж тут скрывать, очень хотел. Но не просто мечтал, а старался поменьше кушать, больше всего боялся вырасти еще хоть на дюйм и честно убирал навоз в ближайшей конюшне. То есть у меня было намерение — стать жокеем, я его высказал — где-то спустя полгода после того, как выучился держаться в седле, и наконец, предпринял для этого действие — работал до одури и тренировался.
— Если это кризис веры, почему же ты все еще раскладываешь свои поступки по полочкам религии? — спросил Калинка, хотя ему было до жути интересно.
Адриан, в сущности, впервые заговорил о себе, и факты его биографии оказались мягко сказать захватывающими. Хотя можно было и догадаться, после той дикой скачки на Деспоте по джунглям.
— Я и не отрекаюсь от веры, — улыбнулся Адриан. — Просто небольшой кризис. Или большой. Стивен, я не слишком тебя затрудняю всеми этими рассказами? У тебя такой вид, будто ты вообще не спишь.
— Я и не сплю, — согласился Стивен. — Но ты меня не затрудняешь. По правде говоря, я даже успел соскучиться по твоим заумным речам.
— Благодарю. Тогда я продолжу. Я выступал на скачках до двадцати одного года. Довольно успешно, но не блестяще. Просто хорошо. У меня было какое-то чувство лошадей, и оно позволяло мне находить общий язык с такими дьяволами, на которых мало кто решался сесть. Теперь я понимаю, что это аниполе, но кто бы мне сказал об этом тогда… В общем, однажды я здорово поранился на одной и скачек, переломал половину ребер и обе руки.
Калинка поежился.
Он где-то слышал, что жокеи — психи похуже ученых. Но если увлекшийся экспериментом химик всего-то рисковал однажды взлететь на воздух вместе со своей лабораторией, носящимся на полутонных зверюгах парням приходилось намного хуже. Наглядное подтверждение смущенно сопело и жевало веточку брокколи.
— А на диете ты до сих пор, — дошло до Калинки. — Неужели хочешь вернуться?
— Вообще-то, я ем пирожные…
Стивен тихо позавидовал. Наверное, худоба смертная была у Адриана в крови, и все эти пищевые ограничения и правда были не более чем действием, которому следовало повлечь за собой реализацию цели.
— Не хочу, — между тем сказал Адриан. — Да и в тридцать лет переломы срастаются уже не так быстро. Я решил тогда, что травма была для меня своего рода знаком — пора двигаться дальше.
— И ты двинулся в медицину.
— Да, уже не помню, почему именно. Но идея мне понравилась. Тогда же я пришел к вере и решил, что это вдвойне правильно — помогать людям таким образом.
— Я бы на твоем месте лечил лошадей, — хмыкнул Калинка.
— Я их и лечил, в основном.
Стивен вздохнул. Ему было так спокойно и приятно, что сомневаться не приходилось — хомополе Адриана включено на полную мощность. И кто знает, с какой целью. Может быть, и без всякой цели. А может быть, нет. Очевидно, сомнения как-то отразились у него на лице, потому что японец замолчал и уставился на него виновато и изумленно одновременно.
— Что-то не так? — спросил он.
— В каком смысле? — удивился Калинка и тут понял, что Адриан прочитал вовсе не выражение его насупленной физиономии.
— Ладно, — кивнул Теру. — Это все-таки довольно нудная история.
— Если ты так не хочешь ее рассказывать, давай перейдем сразу к выводам, — миролюбиво предложил Калинка.
На самом деле, ему хотелось, чтобы разговор закончился как можно скорее. Хотя бы потому, что сидеть и думать всякую ерунду, зная, что Адриан тоже знает, что это за ерунда и каким именно образом она укладывается в Калинкиной голове, было почти невыносимо.
Странно, но ни Харьков, ни даже Лукатер такого ощущения не вызывали. Ну да, ведь уровень их хомополя куда как ниже.
Да и Адриан раньше казался намного безопаснее.
— Если бы у меня были выводы, — грустно сказал Адриан. — Я, наверное, сам боюсь их делать.
— Потому что они дискредитируют твою веру?
— И меня заодно с ней.
— Не знаю, Адриан, я просто не знаю, что тебе тут посоветовать. Я, лично, привык верить только в себя.
— И в тебя, — признался себе Калинка. — Хотя это меня совершенно не радует.
Японец вежливо поклонился и встал.
— Извини, мне нужно на процедуры, — проговорил он. — Я и так отнял у тебя кучу времени.
12
— Ну, и что я пропустил? Конец света в миниатюре? — ворчал Калинка.
Новые коллеги, похоже, совершенно не удивлялись тому, в каком бардаке пребывает хранилище данных. Калинка же был по меньшей мере озадачен. Все, что он в прошлую вахту старательно привел в порядок и отправил в архив, теперь валялось снаружи перекопанное, как его комната после полицейского обыска.
— Не шуми, Стив, — мягко попросил его сидевший за соседним столом парень.
Калинка не припоминал, чтобы кому-то позволял звать себя Стивом. А соседа звали Диего, и Калинка никогда бы не пошел с ним в драконник.
— Нас взломали? — все же немного тише уточнил он. — Или я чего-то не понимаю.
— Это нормально. Для чего мы, думаешь, тут сидим? Это называется «уборка после вечеринки».
— Да уж, хорошая была вечеринка, — пробубнил Стивен. — А по какому поводу?
— Лично мне — никакой разницы, — пожал плечами Диего. — Скоро привыкнешь, а пока, добро пожаловать в команду полотеров.
— Мне это больше напоминает разбор завалов.
Диего хмыкнул.
Калинка скривился. Выяснять у коллег, кто перетряхнул вверх дном все хранилище данных, оказалось на редкость тухлым делом.
— Адриана бы сюда, — подумал он.
На самом деле, единственным, что могло прояснить ситуацию, были данные. Вернее безобразие, в которое они превратились. Правда от мысли, что придется наводить порядок в терабайтах испоганенных записей гигантской базы знаний, Стивену делалось дурно, и раньше времени начала болеть спина.
— По плану на все неделя до следующей вечеринки, — громко объявил старший в смене.
Калинка вздохнул. Неделя — это очень оптимистичный прогноз, даже если каждая смена будет трудиться, как проклятая. Он отхлебнул суррогата, сгрыз печенье и уставился в монитор.
Руины, каковыми сейчас являлось хранилище, поделили на сектора, и каждому работнику назначили собственное поле деятельности. Калинке выпала этнография. Он сперва удивился — раньше-то и в голову не приходило, что подобные знания могут понадобиться в проекте. Он бы еще понял кибернетику, физику, химию, медицину, конечно же, но для чего нужны были бесчисленные записи об обычаях таких народов, с которыми любой нормальный человек за всю жизнь и не встретится ни разу?