С шаманскими ритуалами лапландцев Калинка разобрался сравнительно быстро. Что-то его даже позабавило, и Диего, корпевший над какими-то политическими сводками, очень странно на него посмотрел, когда Стивен не выдержал и расхохотался. Верхний мир, нижний мир, попытки выудить оттуда душу помирающего больного при помощи бубна и колотушки почему-то казались более правдоподобными, чем безобразие, творившееся в проекте ВР. Стивен пару минут на полном серьезе размышлял, а не податься ли ему в лапландцы. Ну, хотя бы в следующей жизни. Потом слезящиеся глаза более ли менее пришли в норму, он открыл их и снова приступил к работе.
Зато Калинка хоть ненадолго отвлекся от основной своей проблемы. Теперь, помимо обрядовой стороны шаманизма, его чрезвычайно занимало, что же случилось с проклятым бункером. Вряд ли под вечеринкой подразумевалось, что высшее руководство проекта дружно напивается и идет пинать серверы.
Вид у той информации, которую он приводил в порядок, был такой, словно ее кто-то вытаскивал и рвал, как щенок — носки из бельевой корзины. Рвал и разбрасывал, выхватывая целые клочья, оставляя ободранные края и лишенные смысла обрывки. Это был не взлом, а форменный разгром.
— То есть мне не нужно спрашивать, что произошло, — поинтересовался Калинка в курилке, куда проскочил следом за старшим по смене.
— Вероятно, да, — задумчиво произнес тот.
Это был лысеющий мужчина лет шестидесяти, и у Калинки, в три раза его младше, вызывал определенное уважение, хотя седины сами по себе не были поводом. Тем более что их у Сэма Лопеза оставалось все меньше и меньше.
— Это не мой уровень допуска? — тоном занудного ученика продолжил Стивен.
— И даже не мой, — улыбнулся Лопез. — Скажем так, это хранилище используется не часто, но когда используется — то всегда именно так. Успокойся, Стивен, это всего лишь вот такая паскудная работенка.
— За какие грехи она мне выпала? — вздохнул Калинка.
— Немалые, я полагаю, — протянул Лопез. — И порекомендую тебе, если не хочешь на собственном опыте проверить, есть ли работы скучнее твоей нынешней, задавать поменьше вопросов. Все, что ты должен знать, было на инструктаже и лежит на сетевом диске в папке для персонала. Остальное, грубо говоря, не твое дело.
— Мило, — похвалил Калинка.
— Обычно, — поправил Лопез. — Еще вопросы?
— Никаких, — открестился Стивен и порадовался, что рядом нет ни одного носителя хомополя.
Калинка раньше не понимал, что такое настоящая бессонница. Конечно, бывали ночи, когда он не мог уснуть и часами крутился, превращая постель в гнездо диковинного зверя. Против такой бессонницы отчего-то помогало съесть яблоко или, на худой конец, сходить в душ. Теперь, сколько бы Стивен не отмокал, сон все не шел. Уже не первую ночь Калинка сидел на кровати, смотрел опухшими глазами в стену комнаты и мечтал хотя бы потерять сознание. К этому-то все и шло, учитывая, что его уже пошатывало на ходу. Не только заботливый Адриан, но и даже незнакомые коллеги начали тревожно поглядывать — а не собирается ли этот зеленый кибернетик испустить дух прямо посреди коридора или в лифте. Калинка был не столь пессимистичен в оценке своего состояния, но он очень хотел спать, и как раз не получалось. Насидевшись в позе медитирующего йога, он валился на спину, пытался разлечься максимально лениво, в результате почему-то принимался чесаться, а потом и вовсе вскакивал и нарезал круги по комнате.
Наверное, мозг не желал отдыхать. Калинка здорово его озадачил, и теперь процесс невозможно было остановить. Оставалось только дожидаться результата, и Стивен очень надеялся, что это случится раньше, чем он заболеет или взбесится. Правда, все шло скорее ко второму раскладу. Успокаивало, и то временно, только присутствие Адриана, а тот как назло все время пропадал на каких-то процедурах, о которых Калинке упорно не желал рассказывать, и только день ото дня мрачнел и замыкался.
Или дело было в новой работе. Она была не просто скучной — она была невыносимой. Даже разгром базы данных развлекал Калинку от силы пару дней. Потом закономерность стала ясна — ее не существовало. Что-то выхватывало разрозненные куски, логика отбора не поддавалась анализу, а затем швыряло — или на место, или нет. При этом то, что мифическое чудище обжевало, именно так и выглядело — недопереваренным. А некоторых фрагментов явно не хватало, видимо, они были проглочены и успешно усвоены. Что могло так кормиться?
Калинка подозревал, что какой-нибудь большой и страшный искусственный интеллект. Это было вероятнее всего, особенно учитывая, какое мощное к хранилищу подходило электропитание. Искусственный интеллект даже имело смысл прятать под километрами земли и многочисленными уровнями допуска. Правда, при том условии, что он хоть как-то функционировал.
Какое отношение имел Адриан к искусственному интеллекту, Калинка не представлял. Конечно, разум компьютера могли создавать, опираясь на знания о мыслительном процессе человека, но насколько Стивену было известно, такой подход устарел еще два десятка лет назад. Или мозг человека могли изучать при помощи искусственного интеллекта, прибегнув к компьютерному моделированию.
На четвертую ночь непрерывной бессонницы, Калинка засел за пособия. Доступ в библиотеку ВНЦ, к чести создателей — богатую, ему не закрывали.
Глаза слезились и казались втрое меньше, чем есть. Буквы на мониторе завели скверную привычку ползать, а через полчаса чтения начинали еще и наскакивать друг на друга, собираясь подраться. Стивен по инерции глотал суррогат и пытался понять.
Нейроны.
Нейрокомпьютеры, допустим, намного более совершенные, чем были в те времена, когда идею объявили провальной. Или ее умышленно раскритиковали, как все действительно ценные открытия ВНЦ?
Калинка усмехнулся.
Даже если действительно был нейрокомпьютер, оставался вопрос — а для чего понадобились телепаты? Вряд ли тот же Адриан сможет доподлинно описать истинную структуру мыслительного процесса, чтобы затем кибернетики воплотили ее в компьютерной архитектуре.
Или телепаты — это как раз объект изучения?
Стивен принялся чесать лоб. Не то, чтобы это помогало начать мыслить иначе.
Если искусственный интеллект — это не цель, а инструмент? Попытка понять и воспроизвести механизм воздействия различных полей с помощью компьютера.
Мысль показалась Калинке не крамольной, но достаточно жуткой. Если сделать машинку, которая бы работала, как Адриан, последствия окажутся плачевными. Это он понимал даже без всякой религии и «Союза Свободы Сети». Несчастный этот японец все-таки хоть иногда сам решал, к кому лезть в голову, а к кому — не стоит, а вот всякий механизм имел рычаги управления. За них может сесть любой, и кто бы не жал на кнопки — машина подчинится.
У Калинки по спине проехал снегоочиститель.
Не могло такого быть.
Слишком страшно.
Слишком похоже на дешевые фантастические сериалы, где неизбежно присутствовало злобное правительство, готовое ради своих грязных целей пойти на какие угодно низости. Правда, там всегда появлялся накачанный добрый парень, который спасал мир от козней политиков, проявляя при заложенной сюжетом профессии грузчика интеллект Нобелевского лауреата. Таковым себя Калинка вовсе не ощущал.
Политики, в сущности, были людьми. Хотя бы с точки зрения биологии. Не могли же они совсем не соображать? Роджер Стэнли, к слову, был не последним в стране человеком, и считавший, что знает его, Стивен не мог представить, как этот древний фанатик выскочит из своего кресла и, громко хохоча, бросится уничтожать мир.
Ум за разум заходит — это не метафора.
В тот момент Калинка и сам не верил, что ему все еще девятнадцать лет, лишь на пару месяцев больше, чем было, когда он впервые встретил Адриана. И вот он, новоиспеченный параноик, с бессонницей, красными щелочками воспаленных глаз и трясущимися руками.