Да и было интересно. Настолько, что не жалко рискнуть.
Вот поэтому Стивен Калинка, изображая вдохновенный разбор завалов, на самом деле искал, откуда пришло то, что перерыло данные.
Адреналин увеличивал скорость печати вдвое. Даже если отвлечься от цели, в чем-то даже благородной и правильной, взлом все равно оставался исключительно приятным занятием. Калинка словно летел, успевая порадоваться собственным удачным виражам, но, не имея права задержаться хоть на секунду. Двери открывались перед ним и тут же захлопывались следом.
А против него выступил искусный и странный противник. Это была шахматная партия в реальном времени, когда на каждый ход немедленно отвечали, и пауза на размышления исчислялась долями секунды. Калинка забывал утереть со лба выступивший пот, кашлял — пересохло горло, — и ни на мгновение не отводил взгляда от монитора. Стивен уже знал, что сражается не с компьютерной программой и не с человеком. Это был интеллект, и он защищал себя сам.
А потом, загнанный в угол, сдался.
После выигранного боя тряслись руки. Калинка гадал, сколько у него осталось времени до того, как взлом обнаружат и отследят. Сначала, разумеется, будут грешить на вторжение извне, но рано или поздно следы приведут в отдел целостности данных. Стащив все, что мог, Калинка уже понял, что сделал это зря. Вряд ли он успеет даже ознакомиться с полученной информацией. Все повторится, как в прошлый раз.
А ведь нужно еще досидеть смену. Затем изучить материалы, найти Адриана и подбить его на безумство, необходимое для реализации второй части плана. Свою норму безумств Калинка, кажется, выполнил уже на всю оставшуюся жизнь. А в то, что она еще осталась и пройдет не в Калифорнийской тюрьме, а где-нибудь, хоть даже за Полярным кругом, под чужим именем, Стивен уже заставил себя поверить. Куда уж теперь отступать.
Калинка взглянул на часы. По времени ВНЦ почти три утра. Час волка, когда проснувшись, уже не заснешь, когда умирают больные и самоубийцы. Стивен не верил в подобную чушь, да ему и так было не по себе. Именно самоубийцей он и оказался. И не важно, что не пихал голову в намыленную петлю, не рассекал, как один из его одноклассников, сосуды вдоль руки. Эль Диабло сработал гораздо качественнее.
Калинка встал.
До конца смены оставалось два часа.
Потом заставил себя сесть и проверить, все ли следы убраны с его рабочего компьютера. Разумеется, взлом он вел, основательно прикрывшись, но мало ли что пропустишь в горячке. Следов не было. Данные, полученные у Интеллекта, в чем-то забавного и склонного поиграть, уже давно были на минидиске, а тот, не найдя места лучше, прятался у Калинки в кармане халата между мятым блокнотом и оберткой от энергетического батончика.
Соблазн взяться за чтение прямо на рабочем месте был велик, но хотя время поджимало, Калинка заставил себя успокоиться. Получилось так себе. Тогда он все-таки выполз из-за стола, неторопливо прошагал к уборным и заперся в кабинке. Достал диск, повертел в руках. Запоздало понял, что в туалет он не взял ничего, способного прочесть запись.
Нарушение трудовой дисциплины по сравнению с тем, что он уже успел сотворить, показалось очень незначительной провинностью. Из сортира Калинка выкатился в коридор.
Теперь отыскать бы место, где он сможет воспользоваться компьютером и узнать все то, что так хотел о «Проекте ВР». Об этом странном Интеллекте, который не походил ни на ребенка, ни на машинный разум, каким его привыкли представлять. Он вообще ни на что не походил. У машин, по крайней мере, не должно быть интуиции. Разве что строить их не только из компьютеров, но и из людей тоже. Совсем не простых людей.
А носители положительного технополя могли входить в контакт с компьютерами.
Адриан. Может быть, кто-то еще. Но, скорее всего, именно он. Калинка вдруг понял, что Интеллект слишком похож на Адриана.
На этом Стивен с огромным трудом заставил себя остановиться. Вцепился липкими от пота пальцами в коридорный угол, сделал пару глубоких вдохов — закружилась голова. Домой идти не имело смысла. Бегать по коридорам в таком виде — тем более. Было ли во всем ВНЦ место, где его не сразу начнут искать?
Одно было.
От мысли, что придется туда идти, Калинку перекосило и начало морозить, но с этим он кое-как смирился. Даже если код успели поменять, что такое дверной замок после Всемирного Разума?
14
В двадцать девятой прибрались, но следы трагедии невозможно было скрыть. Утратив свое значение, лаборатория стала могилой, пустой и разоренной. Калинка сознательно отрицал всякую возможность похода туда. Да мало ли, вдруг кто работает, Гловер тот же, да вдруг там ни одного компьютера не оставили — и в то же время подсознательно был уверен, что теперь лаборатория, видевшая смерть Эмиля Вереницы, могла стать ему единственным надежным убежищем.
Код остался прежним.
Объяснений, какого черта он полчетвертого утра отправился к Гловеру в гости, Стивен так и не придумал. На худой конец сгодились бы мрачные воспоминания в качестве повода совместно выпить. Говорить ничего не пришлось. Выцыганив у Всемирного Разума автобиографию, Стивен почувствовал себя не то заговоренным, не то открывшим тайный код бессмертия в той игре, которую сам же себе и придумал. Пока он ехал в лифте и, заставляя себя не красться, но шагать прямо, шел по коридорам, ему не встретился никто. Ни ночных обходчиков, ни полусонных лаборантов, ни охранников. Разве что медсестра на посту у лазарета, и то, девушка спала и громко сопела.
В лаборатории не было никого. Потухшие экраны рабочих станций казались черными, дежурное освещение, едва разгонявшее темноту, делало двадцать девятую подлинной обителью призраков. Когда с тихим шипением закрылась дверь, Калинка вздрогнул. А потом громко и истерично над собой посмеялся. В его положении только и оставалось, что бояться привидений.
Стивен прошелся по лаборатории, выбрал с виду комплектный компьютер и вырвал из него кабель, ведущий к сетевой карте. Только после этого нажал кнопку включения. Системный блок пискнул, вентилятор загудел, и только в этом шуме Калинка разобрал еще один, которого сразу не заметил.
Где-то лилась вода.
Калинка, бросив взгляд на безмятежно загружавшийся компьютер, встал и огляделся. Вода могла течь только в одном месте — в сортире, том самом, куда он в свое время так отчаянно рвался. Что ж, если в харьковском хозяйстве прорвало трубу, это не Стивена проблемы. К тому времени, как настанет всемирный потоп, он будет уже далеко. Даже в случае неудачи.
Но вот если уровнем ниже с потолка польется вода, разозленные соседи непременно прибегут проверять, и вся стивенова конспирация полетит к черту. Калинка пошел перекрывать трубы.
Из небольшой ванной, вход в которую прятался за сдвижной панелью, слышался шум воды, и проникали лучики серебристого света. Свет Стивену категорически не понравился, но мысль, что в пустой лаборатории кто-то решил принять ванну, кибернетик отмел по причине беспросветной абсурдности. Калинка сунулся в нужник.
Там стоял пар столбом, текла горячая вода, частично — по полу. Стивен моментально промочил ноги. Тонкие форменные ботинки не были рассчитаны на ходьбу по болотам. Брезгливо переступил, попытался руками отмахнуться от липкого теплого тумана, слепо щурился — после темноты невозможно было хоть что-то разглядеть. Если ванная типовая, то душевая кабинка должна быть слева. Нужно сделать три шага, вытянуть руку и закрутить кран. При этом не ошпариться хлещущей из душа водой. Несложное задание.
Калинка приступил к его выполнению. Шаря, как слепой, по скользким стенам, прошел с метр, дотянулся до крана, нащупал железный барашек. Горячо — накалился, скользко от воды. Совсем не пахнет мылом, но слишком сильно — чем-то еще. Ржавчина или железо. Стивен выдохнул.
Стало тихо. Вода больше не бежала, пар медленно потянулся через дверь в лабораторию.
И вот тогда Стивен, наконец, увидел, что по белому кафелю течет розовая вода. Вода вперемешку с кровью. Калинка заорал. Негромко, но с чувством.