Теру не выглядел смущенным. Похоже, полная осведомленность комиссии не вызывала у него беспокойства. Калинка знал, это потому, что Адриан — фанатик. Худший вид фанатика, нацелившегося в рай.
— Мои средства не позволяли мне обойти систему более традиционным путем, — спокойно сказал Адриан. — Поэтому я вынужден был фальсифицировать результаты обследования.
— Это о многом говорит, — тоном судебного обвинителя заявил Стэнли, но тут же сменил маску, и перед Калинкой и его подопечным снова сидел великодушный старец. — Однако во все времена ради науки совершалось немало безумств. Для нее ценнее тот, кто способен их совершить, а не бездействовать и пенять на судьбу.
Калинка решил, что затронуто личное, и шеф хвалил скорее себя, чем Адриана.
— Господа, у вас есть еще какие-то вопросы к мистеру Адриану или мистеру Калинке? — продолжил Стэнли. — Если нет, предлагаю отпустить их и перейти к другим проблемам.
Спорить не хотели, или берегли аргументы для второй части собрания.
С ними попрощались, предложив сходить отметить конец стажировки. Решение, разумеется, должно приниматься за закрытыми дверьми. Оказавшись в коридоре, Калинка наконец-то пошевелил плечами, отклеивая от спины пропотевшую форменную рубашку.
Японец казался довольным, впрочем, это было обычное его состояние. Но теперь узкие глаза лучились такой радостью, что Стивену сделалось не по себе.
— Ты решил спасти мир? — желчно осведомился Калинка.
— Грубо говоря, да. Но это все-таки слишком грубо. Стивен, ты действительно хочешь знать причину, по которой я предпочел двадцать девятую семнадцатой?
— Тебя не интересуют роботы.
— И это тоже, — улыбнулся японец. — Но главное — мне не хочется жить просто так и тащиться по срединному пути незнамо куда в надежде, что в следующей жизни загремлю в Бодхисаттвы.
— Ты отказался от нирваны заранее, — закончил уже изрядно изучивший религиозные воззрения подопечного кибернетик. — И вознамерился во что бы то ни стало помочь Эмилю Веренице, а заодно повозиться с толстой запущенной лошадью.
— В общих чертах, верно. Стивен, при всем желании, я не смог бы остаться в твоем корпусе. Что, впрочем, нисколько не мешает мне оставаться твоим другом, а ты говоришь так, словно меня немедля отошлют вместе с лошадью обратно за полярный круг.
— Может быть, так и случится, — пробурчал Калинка.
— В таком случае, я должен успеть угостить тебя пивом, — ничуть не расстроился Адриан.
— Про него-то я и забыл, — обреченно проговорил Стивен.
Вместо комнаты Адриана, где вещи того уже стояли упакованными — педантичный доктор все уложил заранее, словно верил, что его действительно могут вышвырнуть из ВНЦ — они оказались в двадцать девятой. Калинка почти не удивился, но было что-то мерзкое и правильное в том, чтобы забраться в вотчину Харькова в отсутствие хозяина. И пускай тому непременно доложат об их визите все двенадцать лаборантов и половина занятых в смене научных работников, вряд ли Харьков удивится. Желание поскорее сбегать на будущее рабочее место и занять самый удобный стол, почему бы и нет.
Калинка поздравил себя с тем, что за неделю стажировки сделался конченым параноиком.
— И зачем мы здесь? — сквозь зубы спросил он, нависая над Адрианом, а тот, в свою очередь, нависал над койкой Вереницы.
Бледное, почти что синюшное лицо каскадера оставалось неподвижным. Под простыней выпирали квадратные силуэты искусственных органов.
— Я обещал навестить сегодня, — пояснил Адриан. — Ведь ты прав, не обязательно, что я буду находиться именно в этой лаборатории. Было бы невежливо не попрощаться.
— А, — сказал Калинка и уставился на Деспота.
Конь словно помешался, и синяки, виденные ночью на руках Харькова, приобрели еще большую убедительность. Зверюга, а теперь медно-рыжий бочонок на тонких ножках можно было назвать только этим словом, так прыгала по выстланной резиновыми матами комнате, что подрагивали стены и дребезжало бронированное стекло. Широкие копыта мелькали в воздухе, а вытаращенные глаза выражали не то панику, не то ярость.
— Что это с ним? — озадаченно спросил Калинка. — Никогда такого не видел.
— С ума сходит, — флегматично заметил Адриан. — Вот только я не пойму, кто из них.
— Это уже давно не лошадь, — рискнул предположить лаборант, явно слушавший разговор с особым вниманием.
— Не обязательно, — пожал плечами японец. — Надеюсь, мне разрешат проверить вашу гипотезу.
Калинке совершенно не нравилось наблюдать за тем, как конь настойчиво пытается проломить непробиваемое стекло и растерзать весь работающий в лаборатории персонал. А к тому все и шло. Нет, умом-то Стивен понимал, что со стеклом вряд ли справится и танк, но вполне человеческий страх настойчиво просил убраться подальше.
Удерживал только Адриан. Калинке никак не хотелось бросать своего уже не подопечного и явно еще не друга, словно сделай он это, и драгоценная едва зародившаяся связь между ними будет необратимо разрушена.
А она будет разрушена. Рано или поздно, но обязательно.
— Давно? — спросил Адриан у лаборанта.
Калинка прочитал бэдж на груди того и решил, что пару раз встречал имя Колина Гловера в списках персонала 29-ой лаборатории, зато ни разу не встречал оного ни в джунглях, ни в драконнике.
— Со вчерашнего дня. Он иногда останавливается, чтобы отдохнуть, но потом начинает снова. И ничего не ест, разумеется. Боюсь, такими темпами мы потеряем лошадь.
— Ветеринар? — подал голос Калинка.
— Животное здорово, — спокойно и устало ответил Гловер. — Это Вереница. Наверное, ему опять плохо.
— Он вряд ли способен чувствовать физическую боль, — сказал Адриан. — Но его разум ничем не отличается от разума полноценного человека, и то состояние, в котором пребывает тело, его очень угнетает.
— Совершенно верно, — вздохнул лаборант. — Бедный мужик. Я бы его вообще канонизировал.
— Ох уж эти фанатики, — провыл Калинка и отвернулся.
На душе у него было погано, все вспоминался звучавший в голове голос Харькова, коему в голове Калинки, в общем-то, было совсем не место.
— И все-таки, это лошадь, — вдруг сказал японец. — Колин, возможно ли мне к ней зайти?
Сомнение, отразившееся на замученном лице Гловера, Калинка вполне разделял.
— Вы укротитель?
— Сейчас узнаем, — улыбнулся Адриан. — Так можно?
— Пробуйте, хуже в любом случае не будет, — решил Гловер и набрал на пульте управления трехзначную комбинацию. Дверь в помещение с лошадью, расположенная напротив, отъехала в сторону. — Там коридорчик, пройдете, я открою вторую. Если захотите выйти, просто скажите об этом. Я включил громкую связь.
— Адриан, а оно надо? — спросил Калинка у спины того.
Спина не ответила и скрылась в проеме, который тут же с легким свистом заслонила дверь. Калинка не спускал взгляда с неистовствовавшего Деспота, а Гловер поочередно посматривал то на пульт, то на лошадь, то на Вереницу. Последний, разумеется, был неподвижен.
— Слушай, а может такое быть, что он отсоединился? — сообразил Калинка.
— То есть как? — не глядя на него, переспросил Гловер.
— Ну, так, конь от человека!
— Этого мы до прихода доктора Харькова достоверно сказать не можем. Но я бы предположил, что связь нестабильна. Сознательно выделывать такие фокусы наш дорогой Вереница уже давно перестал.
Калинка осознал, что ему явно сказали лишнего. Но было не до того. В комнате, отгороженный теперь от них слоем непробиваемого стекла, но оттого совершенно не находящийся в безопасности, появился Теру Адриан.
— Смелый человек, — вполголоса сказал Гловер. — Включаю громкую связь. Доктор Адриан, как вы там?
— Сумасшедший человек, — поправил его Калинка.
— Я слышу, — прозвучал из динамика невозмутимый голос Адриана. — Теперь попрошу тишины.