— Господин Рейхардт!
— Будь ты проклят с твоей шарманкой, у нас свои инструменты, без тебя нас всюду преследуют шпионы.
Эти слова относились к человеку, стоявшему за деревьями, который тотчас же вышел на аллею. Рейхардт продолжал браниться вслед удалявшемуся шарманщику.
— Оставь его в покое папа, за нами в фазаньем доме граф Фюрстенштейн со всей компанией…
— Не беда, это все знакомые, вдобавок они не понимают немецкого языка. Теперь, в отсутствие короля, они стараются развлечь себя невинными удовольствиями. Да будет вам известно, любезный доктор, что наш король Иероним путешествует по стране и представляется бюргерам и крестьянам своего государства. Обыкновенно он всюду брал с собой Ле-Камю, нынешнего графа Фюрстенштейна, но на этот раз его сопровождают только представители старинного местного дворянства… Кстати, Луиза! Я слышал, что генерал Сала ищет для своей дочери Мелани учителя немецкого языка. Как ты думаешь, не представить ли нашего молодого друга госпоже Сала; он хорошо говорит по-французски, и через это попал бы в высшее общество…
Проект, видимо, не понравился дочери капельмейстера.
— Не знаю, папа, — сказала она, понизив голос, — но весь этот кружок…
— Именно этот кружок и может быть полезен молодому человеку, потому что состоит из самых богатых и влиятельных фамилий, — прервал Рейхардт, затем, обращаясь к Герману, добавил, — примите к сведению, что этот Фюрстенштейн принадлежит к немецкой партии, быть может, вследствие того, что получил немецкое дворянство и женится на дочери генерала Сала. Он желает, чтобы его невеста выучилась немецкому языку, а супруга генерала вполне сочувствует этому браку, а следовательно, готова подчиниться всем требованиям жениха.
— Я нахожу не совсем удобным, если ты, я хочу сказать, мы все предложим им свои услуги в этом деле, — сказала Луиза.
— Почему это? — воскликнул Рейхардт. — Я знаком с ними; Германа рекомендовали нам с наилучшей стороны, мы рекомендуем его другим… Тут нет ничего предосудительного. Но довольно об этом, не заняться ли нам музыкой?
С этими словами Рейхардт подал дочери гитару и стал настраивать свою скрипку. Луиза пропела несколько песен Гете сильным, прекрасно поставленным голосом, исполненным выражения. Герман, увлеченный личностью певицы, был глубоко взволнован.
Капельмейстер начал настойчиво просить его также спеть что-нибудь.
— Стефенс пишет, что у вас замечательный баритон и вы прекрасно владеете им.
— Певцу невыгодно, если его хвалят заранее, — сказал Герман, взяв гитару.
— От вас зависит оправдать эти похвалы, — заметил с улыбкой капельмейстер.
Герман пропел вчерашнюю песню Брентано, занятый пением, он не заметил, что число его слушателей все увеличивается, ни смертельной бледности, внезапно покрывшей лицо Луизы, еще минута, и можно было ждать, что она лишится чувств. Рейхардт едва дождался конца песни, чтобы заключить артиста в свои объятия, и шумно выразил ему свой восторг, но речь его внезапно оборвалась, когда он заметил, в каком состоянии его дочь. Наступила минута общего смущения. Но всего более озадачен был Герман, не ожидавший такого впечатления от своего пения.
— Успокойтесь, молодой человек, — шепнула ему пожилая прилично одетая женщина, из стоявшей около него публики. — Вы не можете ни в чем упрекнуть себя, но эта песня, вероятно, вызвала в Луизе Рейхардт тяжелые воспоминания. После вы узнаете, в чем дело… Вы видите ей лучше… Позвольте поблагодарить за то удовольствие, какое вы доставили нам, — добавила она вслух.
Действительно, Луиза скоро овладела собой, тем более что явились неожиданные посетители: граф Фюрстенштейн, который шел под руку с Мелани Сала, за ними следовали генерал Сала и сестра графа мадемуазель Ле-Камю — хорошенькая креолка. Генерал Сала, бывший моряк, недавний лейтенант, с грубыми и неотесанными манерами, извинился перед Рейхардтом за непрошенное появление и просил познакомить его с новым замечательным певцом.
— Давно пора, господин капельмейстер, — сказал он, — обновить наш театр новыми певцами. Месье Теодор потерял голос, он пережил много противных ветров, года и климат сделали свое дело, уже не законопатишь ему горло. Ха!., ха!., ха!.. — засмеялся генерал, довольный своим остроумием.
— Имею честь представить моего друга Германа Гейтлебена, — сказал капельмейстер, подводя его к посетителям. — Это редкий баритон, ваше превосходительство, у него замечательный голос. К несчастью, он не певец по профессии, а хочет быть домашним учителем. Кстати, не хотите ли пригласить его давать уроки немецкого языка мадемуазель Мелани? Я слышал, что вы искали учителя…