Я попыталась подползти к двери спальни, но мои руки дрожали, а к горлу подступали рыдания.
Холодная, липкая жидкость хлюпала у меня между пальцами рук и ног, пока я ползла. Она была скользкой и отвратительной на ощупь, пахла старыми монетами. Мне все же удалось подтянуться, ухватившись за толстую медную дверную ручку, и я рывком распахнула дверь, практически выскочив в коридор.
В коридоре тоже было темно, поэтому я пошарила рукой по сторонам, нащупывая выключатель, размазывая повсюду кровь. В панике я не могла его найти. Вместо этого мне неуклюже удалось сбить все рамки для фотографий, которые я тщательно развесила, и я услышала, как они с грохотом упали на пол позади меня, повсюду разлетелось стекло.
— Остин! — Крикнула я хриплым голосом, едва ли громче шепота.
Я звала его по имени снова и снова, и в третий раз было еще больнее. У меня пересохло в горле, и я почувствовала вкус крови во рту, отчего меня снова вырвало.
Наконец добравшись до гостиной, я собиралась еще раз позвать своего жениха по имени, но сразу поняла, что его там нет.
Телевизор был включен, но из него доносились только помехи, что было странно, потому что у нас не было кабельного телевидения. Я не видела таких помех с детства. От этого у меня мурашки побежали по коже, потому что все, что я могла представить, — это все до единого фильмы ужасов, которые я когда-либо видела в своей жизни.
Камин тлел, что было также странно, потому что я не могла вспомнить, как его разжигала, учитывая тот факт, что в это время года на улице было слишком жарко, а Остин почти никогда не бывал дома достаточно надолго, чтобы возиться с ним.
Его ключей не было на крючке у входной двери, что говорило мне о том, что он, вероятно, пошел в бар с двумя чопорными, надоедливыми мужчинами из чикагской фирмы, которую я не очень хорошо знала.
Это было практически все, что он когда-либо делал, так что это не было бы полным шоком. Пьянство, измена мне со случайными туристками или превращение моей жизни в сущий ад были обыденными. С тех пор как мы потеряли ребенка, он медленно превращался в кого-то, кого я не узнавала.
Я содрогнулась при мысли о том, что он снова приплелся домой пьяный, злой на весь мир и заставил меня разбираться с последствиями, как он всегда делал. Он винил меня в смерти нашей дочери, не в силах смириться с тем фактом, что иногда случаются выкидыши, и винить в этом некого, кроме самой матери-природы.
Это была моя вина, по словам моего некогда счастливого, любящего жениха. Я виновата в том, что позволила своей дьявольской магии отравить его ребенка.
Он также никогда не был изящным пьяницей. Алкоголь, казалось, сделал его член вялым, а мозг более тупым, чем обычно, что, честно говоря, мало о чем говорило.
Прошло чуть больше года с тех пор, как мы потеряли Грейси еще до того, как у нее появился шанс познакомиться с нами, а мне все еще не удавалось оторваться от монстра, в которого превратился Остин. Часть меня пыталась держаться подальше от надежды — надежды на то, что однажды он проснется и вернется ко мне снова.
Я была идиоткой.
Если он уходил на ночь, это делало мое нынешнее затруднительное положение еще хуже. Было поздно… Или, может быть, просто очень рано, но обычно я недолго оставалась одна, если только он не был на работе. Мне нужны были работающие часы, чтобы знать наверняка, но он определенно должен был уже вернуться.
Обычно, когда Остин собирался провести ночь со своими тупыми друзьями, он трахал меня жестко и грубовато, независимо от того, хотела я этого или нет. Он шептал мне на ухо все, что сделает со мной, если я покину эту квартиру в его отсутствие, а потом целовал мои губы до боли, рассказывая обо всех способах, которыми он вознаградит меня, если я подчинюсь, обещая когда-нибудь снова зачать мне ребенка.
«Награда» было интересным словом для обозначения того, что он мне дал — просто еще одна ночь фальшивых стонов, когда он терся об меня, как гребаный мальчишка препубертатного возраста.
Мысль о том, что я снова забеременею, вызывала у меня физическую тошноту. Остин понятия не имел, но вскоре после выкидыша мне имплантировали ВМС. Он убьет меня, если узнает.
Что-то безумное проснулось во мне, когда я стояла посреди гостиной, охваченная чувством растерянности и потери.
Необходимость добраться до Остина внезапно вытеснила все остальные мысли. Я не знала, откуда это взялось. Большую часть времени я отчаянно пыталась убраться как можно дальше от него и его кулаков.