— Что, прости? — Я нахмурилась, чувствуя неловкость, но не тот ужас, который я испытывала в «Доме веселья». — Почему ты хочешь узнать о нем? — Я не понимала, какое отношение Остин имеет к этой ситуации.
Теодор пару раз пыхнул трубкой, окидывая меня оценивающим взглядом. Я повернулась на стуле так, чтобы полностью видеть его лицо. Маленькая часть меня знала, что это было сделано для того, чтобы я не стояла спиной к очевидному хищнику.
— Ты презираешь этого человека.
Это был не столько вопрос, сколько утверждение, замаскированное под него. Каким-то образом он кое-что знал обо мне. Он уже упоминал мою бабушку по имени, так что меня не особо удивили эти обвинения, какими бы правыми они ни были.
— Конечно, я ненавижу его. Он засранец, который любит бить по чему попало, когда злится. А именно по моему лицу…
Последнюю часть я произнесла вслух, хотя и тихо, но было слишком поздно брать слова обратно.
— Я больше ничего тебе не скажу, пока не получу несколько реальных ответов. — Я скрестила руки на груди. — Ты посадил меня на свою маленькую лодку, и, по-видимому, я не могу покинуть это место, так что ты вполне можешь выложить все.
Это не произвело того эффекта, который должно было оказать, из-за того факта, что я сидела в слегка покачивающейся лодке, стараясь не потерять равновесие. Я надеялась, что выгляжу не так глупо, как чувствовала себя.
Теодор только моргнул, глядя на меня с той пугающей невозмутимостью, которую, казалось, довел до совершенства.
— Кто ты? — Спросила я со всей прямотой, на которую была способна. Я медленно обвела его взглядом по всей длине. — Или, еще лучше, кто ты такой, Теодор?
Я была дерзка. Может быть, слишком дерзка. Может быть, даже достаточно дерзка, чтобы разозлить его. В этот момент мне действительно нечего было терять. Я была потеряна и одинока, и мне нужны были настоящие ответы. Больше никаких этих гребаных загадок и игр разума.
— Я удивлен, что ты до сих пор этого не поняла, грустная девочка.
Застонав, я раздраженно запустила пальцы в волосы.
— Только не ты, пожалуйста.
На его полных, широких губах заиграла улыбка.
— Ах, но мне это слишком нравится. Один глаз карий, а другой голубой, как у кошки. Скажи мне, ты тоже такая же дерзкая, как одна из них?
Я сузила на него глаза.
— Отвечай на мои вопросы и перестань повторяться, это надоедает. Я сказала Баэлю, что рискну с болотом, и я не солгала.
Я посмотрела на мутную воду, съежившись от собственной угрозы. Я действительно не хотела снова прыгать туда.
— Это угроза? — Его улыбка была едва ли не злобной.
— Это может случиться, если ты не начнешь говорить.
Да, я дразнила зверя. Не удивлюсь, если он притащил меня сюда, чтобы скормить аллигаторам.
Он подался вперед, все еще осторожно попыхивая трубкой. Мне в лицо ударила струйка дыма, пахнущая гвоздикой. Это не было ужасно, но я знала, что он делал это, чтобы подшутить надо мной.
— За кого ты меня принимаешь, Мория Лаво? — спросил он. — Угадай, и я расскажу тебе все, что тебе нужно знать, и даже больше.
Я не была уверена, что поверила ему. Баэль говорил что-то подобное, и все же все, что он сделал, это напугал меня до чертиков и осталось еще больше вопросов. Но Теодор предлагал мне выбор. Я могла сыграть в его глупую игру и выяснить, или я могла дуться, как ребенок, пока ему не надоест играть.
Я вздохнула.
— Если это место должно быть Перекрестком, то, полагаю, ты что-то вроде священника?
Он определенно был одет как новоорлеанский священник вуду, хотя шестьдесят лет назад его наряд тоже не слишком выделялся бы. В некотором смысле, он был вне времени.
Теодор усмехнулся, и этот звук защекотал мои внутренности так, что я попыталась запихнуть его поглубже. Я не могла перестать смотреть в его серебристые глаза. Они засасывали меня, как вихрь извивающейся энергии. Он был столь же прекрасен, сколь и ужасен.
— Священник, да? Полагаю, можно сказать и так.
Он улыбнулся про себя, что-то похожее на веселье промелькнуло на его смуглом лице. Он трижды постучал пальцами по бедру.
— А теперь скажи мне, кто я на самом деле.
Тяжело сглотнув, я не хотела произносить это. Имя застряло у меня в горле, но произнести его было непросто само по себе.
Кто был этот человек? У меня было чувство, что я уже знала, но все внутри меня бежало от этого, от абсолютной невозможности. Но какое еще могло быть объяснение?
— Ты папа Легба, — сказала я наконец после того, как мне показалось, что я несколько часов смотрела ему в глаза. Как только он погас, они вспыхнули, и серебро снова закружилось, как расплавленный звездный свет.