Он должен был быть Легбой. Я чувствовала его сущность повсюду в этом месте. Если это действительно был печально известный Перекресток, то Легба должен был быть поблизости. Сила, которая исходила из каждой поры Теодора, была густой, мощной и ошеломляющей. Чем бы — кем бы он ни был, я знала, что он не был человеком. Не совсем.
Между нами повисло молчание. Тяжелое молчание. Но затем оно прервалось, когда он откинул голову назад и рассмеялся. Его белые зубы ярко блеснули, и что-то в этом было немного ненормальное. Мои щеки вспыхнули, и я внезапно почувствовала себя идиоткой.
Папа Легба? Я действительно называла его папой Легбой? Мое смущение быстро переросло в раздражение.
— Пошел ты, Теодор. Меня тошнит от этих игр разума. Ты тот, кто в первую очередь спросил меня о Легбе. — Я неловко скрестила руки на груди и отвела взгляд.
Это просто как-то… вырвалось. Но это было неправильно сказано.
Воздух вокруг меня за мгновение стал холодным и темным, и внезапный ветерок разметал мои длинные волосы по плечам. Я пошевелилась, чтобы ухватиться за скамейку подо мной. Теодор оказался передо мной, словно материализовавшись из воздуха. Наши носы практически соприкасались, и его глаза снова поглотила чернота.
Мое сердце бешено колотилось, желудок угрожал подкатить к горлу, когда лунный свет и ветви деревьев отбрасывали тени на его темную кожу, снова освещая этот череп. Он исчез прежде, чем я успела его рассмотреть.
— Ты пожалеешь, что не имеешь дела только с Легбой, девочка. Ты понятия не имеешь, в какой переделке оказалась, в какую опасность вляпалась.
Он обхватил мою щеку теплой рукой, жестко проводя большим пальцем по моей коже, в то время как его глаза, казалось, впитывали меня.
— Я истинный хранитель врат, Мория. Я здесь не для того, чтобы держать тебя за руку и указывать путь. Я тот, кто прячется в тени, от которой ты так стараешься уйти. Я наблюдатель, которого тебе следует бояться. Я кошмары, преследующие тебя во сне, и рука, которая утащит тебя во тьму, если ты не будешь осторожна, когда заговоришь со мной в следующий раз.
Смерть и обещания пронизывали каждое слово, слетавшее с его губ. Он был совершенно спокоен, его глаза пригвоздили меня к месту, удерживая в плену, пока мы смотрели друг на друга. Я поняла, что облажалась в ту же секунду, как произнесла эти слова, но вернуть их обратно было невозможно.
Но все же мне не нравились угрозы. Если он не Легба, то кто, черт возьми…
Мир замер.
О боже мой. О боже, о боже, нет…
Меня начало трясти вопреки себе, несмотря на то, как сильно я пыталась держать себя в руках. Новый вид ужаса пополз по моей коже, пробирая до костей. От страха, простого и неприметного, у меня закружилась голова и потемнело в глазах.
Губы Теодора растянулись в понимающей улыбке. Я знала, что он мог видеть это в моих глазах — понимание, осознание того, к кому именно я обращалась. Тот факт, что я сейчас не была грудой костей на дне болота, был чудом.
— Я встретила Калфу… — Это имя было произнесено едва слышно. Оно обожгло мне губы, когда я произнесла его.
Его большой палец снова погладил мою щеку, так же грубо, как и в прошлый раз, оставляя после себя ощущение жжения. Рука, державшая мое лицо, вынесла приговор стольким душам до меня. Часть меня пыталась отрицать это, пыталась убедить себя, что я застряла во сне или, может быть, в трансе. И все же, глядя в его бездонные глаза, я знала, что все это было очень реально.
— Мне нравится слышать это на твоих губах, — прошептал он.
Его большой палец переместился с моей щеки на нижнюю губу. Прикосновение было чувственным и медленным, с угрозой насилия, если я заговорю не в свою очередь.
Встретила Калфу. Брата папы Легбы. Тьма — свету Легбы. Наказание — его награде. Зло — его добру. Калфу был привратником — тем, кто в конце концов решал, кому принадлежит душа. Он был карателем мертвых и легендой, которую все любили принимать за Легбу.
И именно он привел меня сюда.
— Если ты собираешься убить меня, то почему бы просто не покончить с этим?
Я была в неописуемом ужасе. Оказавшись лицом к лицу с объектом тысячи легенд, я не была уверена, как себя вести.
Он был небылицей, которую бабушка Аннет шептала мне в детстве. Чудовищем. Мрачным жнецом, наверное, можно сказать. Он был воплощением тьмы и невозможности, и все же он был здесь, смотрел мне в глаза, поглаживая большим пальцем мою губу.
Хотя я и боялась, мое тело не совсем соответствовало этой картине. Я покрылась мурашками с головы до ног, чувствуя, как мой живот наполняется теплом от его прикосновения. Его пальцы были сильными, но гладкими, а губы находились в нескольких дюймах от моих.