Теперь он носил шляпу-котелок, но его длинные светлые волосы по-прежнему ниспадали шелковистыми прядями на плечи, развеваясь на легком, теплом ветерке. На ком-нибудь другом этот наряд выглядел бы абсурдно. На нем он был эксцентричным, но привлекательным.
Я почувствовала, как мое раздражение усилилось. У него было время переодеться, но не для того, чтобы спасти меня, когда я звала его?
— Теодор, почему ты настаиваешь на том, чтобы завладеть всем ее вниманием? Что я говорил тебе о том, чтобы делиться? — Баэль замурлыкал. Затем он посмотрел на маленького кота у меня на коленях. — Я не знаю, почему ты беспокоишься о нем, честно. Мы все знаем, что со мной гораздо веселее.
Я практически почувствовала, как Лафайет закатил глаза. Я рассеянно погладила его маленькую черную головку, и он уткнулся в меня мокрым носом, нежно мурлыкая.
— Я даже не собираюсь пытаться выяснить, как ты сюда попал, — сухо сказала я Баэлю. Я закончила пытаться разобраться в его физике. — Но почему мы на болоте? Как я уже сказала, если ты планируешь убить меня, пожалуйста, просто сделай это уже и перестань валять дурака.
— Опять это? — Раздраженно спросил Баэль. — Разве я не заверял тебя, что со мной ты в полной безопасности? Ты заставляешь меня чувствовать себя неполноценным.
Он появился передо мной, прислонившись спиной к борту лодки, на этот раз позади Теодора.
— Посмотри вокруг, Мория, — сказал Теодор, указывая на темное болото.
— Осторожно.
Лодка мягко плыла вниз по реке, бесшумно рассекая заросли мха и камыша. Ночь была тихой, если не считать фонового пения сверчков. Песня была прекрасной. Со всех сторон от нас росли толстые деревья, поблескивающие молниеносными насекомыми. Кипарисы и белые дубы покачивались, с их ветвей падал испанский мох.
Легкий туман окутывал их, отчего это место казалось волшебным и сюрреалистичным. К тому же было тепло, воздух был насыщен влагой. Маленькие капельки пота выступили на моей коже, но это было приятно. Я не была уверена, на что должна была смотреть, но не осмеливалась отвести взгляд. Я чувствовала, что Теодор и Баэль наблюдают за мной, изучают меня.
— Смотри внимательнее, — сказал Теодор. Его тон был мягким, но властным, а грубость его глубокого баритона заставила меня поерзать на стуле.
Однако я присмотрелась повнимательнее. Я так вглядывалась сквозь деревья, что в конце концов начала различать фигуры, которым там не место. Они были нечеткими и серыми, как туман, но двигались против ветра, медленно продираясь сквозь заросли.
Их, должно быть, были сотни, и было безумием, что я пропустила их раньше. Все они были разных размеров и форм. Некоторые из них были гуще других, а некоторые представляли собой просто струйки дыма.
Они танцевали под лунным светом, ничего не нарушая вокруг. Ветви не раскачивались, когда они проходили мимо, и тростник не хрустел под их весом.
— Что это? — спросила я.
Прекрасны, какими бы они ни были.
Баэль внезапно оказался рядом со мной, положив тяжелую руку мне на плечи. Я почувствовала, как его губы зарылись в мои волосы, прижимаясь к раковине моего уха.
— Они именно такие, какими ты их считаешь.
— Призраки… Призраки… — прошептала я.
По форме они были людьми, но я не могла отличить их друг от друга, за исключением размера. Они передвигались по деревьям плавно и бесцельно, иногда даже проходили прямо сквозь стволы и ветви.
— Духи, — поправил Баэль. — Потерянные. — Затем он толкнул меня в плечо. — Великолепны, не правда ли?
Я бросила на него кривой взгляд, хотя не могла сказать, что не согласна. Они были великолепны, болезненны, но и прекрасны тоже. Они также не были самой странной вещью, которую я видела за последнее время, на сколько бы часов я ни застряла здесь.
Часы или дни? Я уже понятия не имела.
— Я не понимаю. Если это духи, то куда, черт возьми, ты отправил эти серые лица? — Я собственными глазами видела, как они прыгали сквозь эти три зеркала, а Баэль поощрял их. — Что за такие серые лица?
Теодор снова попыхивал трубкой, сидя на скамейке напротив меня. Теперь, когда он был вне моего личного пространства, дышать стало легче.
Ночной воздух пах гнилыми листьями и болотной водой, но в нем чувствовался и сладкий привкус ароматного гвоздичного табака Теодора. Его кожа была почти такой же темной, как ночь вокруг нас, отчего его серебристые глаза светились так, словно светились изнутри.