Должно быть, что-то ужасное случилось с Элли, когда она была жива, раз сделало ее такой измученной. Хотя я не могла винить ее за это. Я не сильно отставала от нее в этих чувствах.
Раньше я тоже любила свою жизнь, свою культуру и своих друзей. Мой отец был моим лучшим другом до своей смерти, а после — моя бабушка. У меня было все, чего я когда-либо хотела в этом мире, пока это не было отнято у меня в одно мгновение.
Я думала, что нашла любовь, которая будет длиться вечно, и ребенка, которого я могла бы растить так же, как меня растили, — в окружении любви, тепла и защищенности. Может быть, жизнь в реальном мире, в конце концов, была не такой уж прекрасной. Может быть, я пыталась вернуться к представлению о жизни, которой для меня просто больше не существовало. Я на самом деле не жила. Не тогда, когда Остин только что дышал мне в затылок, а в следующий момент сжимал его.
— Иди сюда, сядь, — сказала Элли, указывая на туалетный столик, за которым она теперь стояла.
Я смотрела на него так, словно это была гадюка, свернувшаяся для нападения.
Она фыркнула.
— Боже мой, девочка, сядь своей хорошенькой попкой на этот стул и позволь мне привести в порядок твое личико. Поверь мне, ты еще поблагодаришь меня позже.
Неохотно я плюхнула свою хорошенькую попку на стул, пока она откупоривала бутылки и открывала маленькие баночки.
— Что не так с моим лицом?
Я поворачивалась то так, то этак перед зеркалом. Конечно, я выглядела неряшливо и, возможно, у меня было несколько мешков под глазами, но после того, как я выползла из буквального болота, я определенно могла выглядеть хуже. Она проигнорировала меня.
— Куда мы все-таки идем? — скептически спросила я. — И если ты говоришь в «Дом, веселья», я ухожу. Это место чертовски пугает меня.
Это место быстро превращалось в источник кошмаров. Я винила Лафайета.
Элли рассмеялась.
— Это место пугает всех, в тебе нет ничего особенного. Просто наберись терпения и позволь мне привести тебя в порядок. Я обещаю, ты хорошо проведешь время.
— Я доверяю тебе, — проворчала я, расслабляясь в кресле. — Надеюсь, мне не придется пожалеть об этих словах.
— Как бы я ни была польщена, в этих краях тебе действительно не следует доверять никому, кроме себя.
Я кивнула в ответ и предположила, что она была права, предупредив меня.
К моему облегчению, она почти ничего не сделала с макияжем — только немного румян на щеки, немного теней, чтобы глаза округлились, и немного розовой помады. К счастью, у меня было достаточно веснушек, чтобы скрыть мешки под глазами.
Каким-то образом, за считанные минуты она заставила меня меньше походить на труп. Мои волосы были совсем другой историей, они торчали во все стороны дикими волнами, но Элли сказала, что ей нравится этот вид, и отказалась помогать мне их укрощать.
Она надела на меня еще одно облегающее платье. Оно было сшито из тонкого шелковистого материала темно-синего цвета и доходило чуть ниже середины бедра с длинным разрезом с правой стороны. Честно говоря, оно больше походило на неглиже, чем на платье. Я все еще была босиком, но Элли, похоже, этого не заметила, и я не собиралась упоминать об этом.
Она оглядела меня с ног до головы, улыбаясь хорошо проделанной работе.
— Девочка, ты похожа на бифштекс, который вот-вот попадет в клетку с голодными львами.
Мой желудок опустился на дно.
— Спасибо, это очень обнадеживает.
Хотя я выглядела неплохо, по крайней мере, это я должна была признать. Это был первый раз, когда я чувствовала себя нормально за бог знает сколько дней.
Примерно через час мы вышли из ее фургона и шагнули в свежую ночь под стрекот сотен сверчков. Постоянно играла карнавальная музыка, и вдалеке я могла видеть множество серых лиц, выстроившихся в очередь для аттракционов. Они брели, как зомби, один за другим, пока карни исполняли свои роли.
Я осторожно обходила серые лица, стараясь не смотреть никому из них прямо в глаза. Все, что я могла представить, были их пораженные лица, когда они вошли в среднее зеркало в «Доме веселья». Я все еще могла слышать ту, первую, ее крики ужаса. Они грохотали у меня в голове, и у меня было чувство, что я никогда не смогу забыть этот момент.
Впереди маячил массивный шатер в центре карнавала. Он был красным в белую полоску… или белым в красную полоску… и на вершине его торчал флаг. Вход был задернут черной занавеской, и, слава богу, поблизости не было серых лиц. Мы направились к палатке, и мне было нелегко угнаться за быстрым шагом Элли.
Вместо того, чтобы пройти через главный вход, Элли повернула в сторону палатки, ведя нас мимо группы фургонов, обнесенных стальными прутьями. Некоторые из них мягко раскачивались, изнутри них доносились звуки урчания или негромкого тявканья. Приглядевшись внимательнее сквозь тени, на меня уставились несколько пар отражающихся глаз.