Мы пробирались через территорию карнавала, огибая ряды серых лиц. Карни все еще были на своих постах, и один человек даже вышел вперед, чтобы низко поклониться мне и приподнять шляпу. Он был невысоким и пухленьким, на нем был старый коричневый твидовый костюм и цилиндр, и он предложил мне сахарную вату на палочке, представившись Ретом. Я взяла сладость и поблагодарила мужчину, прежде чем мы двинулись дальше.
Еще несколько человек тоже поприветствовали нас, некоторые называли Баэля по имени. Все улыбнулись мне, и поначалу это немного отталкивало. Почему, черт возьми, все были так счастливы? Было ли все это игрой? Было ли это показухой? Я не могла отличить реальность от этого танца, в котором мы все участвовали. Какой был смысл устраивать карнавал, когда в живых не было никого, кто мог бы насладиться зрелищем?
Баэль убедился, что я съела всю сахарную вату, сказав что-то о том, что мне нужно заесть четыре Сазерака, которые я выпила ранее. В кои-то веки я не стала спорить с его логикой и с удовольствием съела это блюдо.
До меня дошло, что голод — это еще одна вещь, которой я не испытывала по крайней мере несколько дней. На самом деле, я ничего не ела с тех пор, как приехала сюда, если не считать чая у Элли. Сладости были восхитительными, но они не удовлетворили меня так, как должны были.
Мы подошли к подножке крытого фургона. Он был темно-серого цвета и разрисован белыми розами и виноградными лозами. На ветру позвякивали колокольчики. Баэль взбежал по трем деревянным ступенькам и распахнул дверь, махнув рукой вперед, чтобы я вошла первой.
Протиснувшись мимо него, я вошла в темную комнату, которая внезапно озарилась светом, как только Баэль последовал за мной внутрь. Повсюду стояли свечи, и пахло розами и лавандой.
В центре маленькой комнаты стояла кровать размера «queen-size», а в дальнем углу — антикварный туалетный столик с маленькой табуреткой. За ней стояло кресло рядом с чугунной духовкой. Она была не больше моей спальни в городе, но в ней было уютно и тепло.
— Это твое, — сказал Баэль.
Я повернулась к нему лицом, но он уже отошел. Теперь он сидел, примостившись на краю кровати, его пальто, небрежно сброшенное, лежало рядом с ним. Он был без рубашки, и я старалась не пялиться.
— Ну, это твое до тех пор, пока ты этого хочешь, — поправился он. — Теодор позаботился о том, чтобы у тебя было все необходимое, а я добавил несколько декоративных штрихов, чтобы придать этому индивидуальности. — Он провел ладонью по бархатисто-фиолетовому пуховому одеялу, многозначительно подмигнув мне. — Что скажешь?
Я медленно повернулась, осматривая комнату, мой взгляд задерживался на каждой мелочи. Я заметила, что туалетный столик был завален косметикой, а за ним стояла вешалка с одеждой, а рядом с изножьем стояла пара туфель на плоской подошве.
На маленьком прикроватном столике лежала книга в твердом переплете, хотя я пока не могла разобрать название. Здесь было комфортно и уютно, и я неохотно должна была признать, что это было больше, чем я ожидала.
— Надеюсь, ты не думаешь, что взятки убедят меня остаться, — сказала я в ответ, слабо улыбнувшись.
Баэль ухмыльнулся и поманил меня согнутым пальцем, чтобы я подошла ближе. Именно тогда я поняла, что все еще неловко стою в дверном проеме, как ненормальная.
Мои ноги несли меня к Баэлю, медленно, осторожно, пока я не оказалась между его раздвинутых ног. Его руки нашли мои бедра, и он притянул меня ближе. Взгляд его темно-синих глаз был голодным, а я не была дурой. Я точно знала, что это значит.
Мне нужно было принять решение, и сделать это нужно было быстро. Я не могла отрицать страстное желание, о котором кричало мое тело — потребность погрузить пальцы в его длинные волосы и пожирать его, потребность забраться к нему на колени и почувствовать все, чего я была лишена слишком чертовски долго.
Но если я позволю себе побаловать себя сегодня вечером, что бы то значило утром?
— Ты показываешь свои мысли на своем хорошеньком личике, грустная девочка, — поддразнил он.
Одной рукой он мягко перекинул бретельку моего платья через плечо и позволил ей свободно свисать.
— Я вижу беспокойство в твоих глазах. — Большим пальцем он разгладил складку, образовавшуюся между моими бровями. — Но я уверяю тебя, то, что ты делаешь со своим телом, не имеет никакого отношения к твоему выбору остаться или уйти. Когда ты приехала, я сказал тебе, что не причиню тебе вреда, и это все еще в силе. Так что скажи мне «нет», и я покину эту комнату и никогда больше не буду говорить об этом между нами.