«Настоящая боль ещё впереди».
Постепенно она поднялась, опираясь на стену и осторожно переставляя ножки, пока не почувствовала: всё, она стоит. Словно колосс на глиняных ногах, девочка шагнула в сторону прихожей. С непривычки тело слишком сильно накренилось вперёд, и Аня едва успела выгнуть спину, рискуя завалиться назад.
«Осторожно…»
Легкая, едва ощутимая волна коснулась затылка, предвосхищая голос.
— О-о, топ-топ-топ!
Аня замерла, уже зная, что увидит обернувшись. Измученная нелёгкими и болезненными упражнениями, она упустила момент, когда храп из спальни перешёл в шелест шагов.
Отец обошёл Аню и сел перед ней на корточки. В выражении лица родителя не было никакого умиления, лишь кривая ухмылка и прищур, похожий на её собственный. Это снова был человек-противовес приторно ласковой Матери, стремившейся пробудить в сердце дочери силы, необходимые для улыбки и смеха.
— Падать больно, но ты об этом и так знаешь. — Отец протянул дочери руку. Аня взглянула исподлобья, но всё-таки протянула ручки навстречу и сделала ещё один шаг.
Слабые ножки к тому моменту уже очень устали, но родитель успел подхватить малышку. Так они и замерли, задумчиво глядя вникуда: Отец не знал, как развлечь свою «няшу», а «няша» слишком устала, чтобы отбрыкиваться и пытаться уползти по своим делам — или убежать, если получится. Да и какой в этом смысл?
Никто не следил за временем, поэтому возня в прихожей застала обоих врасплох. Через несколько секунд щелкнул дверной замок, и в дверях появилась знакомая, можно сказать, родная голова.
— А мы тут ходим! — Отец поднялся и с гордостью продемонстрировал нетвердую поступь Ани Матери.
— Привет, моя хорошая! Ух ты! Ножки сильные, красивые как у балерины!
«Будь уверена, балерины страдают если и больше меня, то ненамного!»
— Но лучше не рисковать и не ходить слишком долго. Доктор сказал, что всё хорошо. — Мать повернулась к Отцу. Тот взял Аню на руки и приблизился к жене. От неё пахло больницей, но без примеси болезни и разложения. Аня почувствовала что-то ещё; она ощущала эти странные нотки в воздухе и раньше, но не обращала внимания. Запах, будто где-то рядом бродит беременная кошка.
— Ты ещё не придумала, как сестрёнку назовём? — Мать мягко ущипнула дочь за плечико. Та промолчала. Зато её глазки округлились, сделав похожей на инопланетянина. После замешательства, длившегося несколько шумных от болтовни взрослых секунд, «инопланетянин» осознал, что последние месяцы не обращал внимания как на запах, так и на полноту Матери.
Крошечное личико приняло грозный вид, а взгляд вцепился в Отца.
«Мы так не договаривались!»
— У-у…ю-ю…
— Что-что, зайка? — Мать прильнула ухом к губкам ребёнка.
— У-убю-ю-ю…
— Она пытается заговорить! Она пытается заговорить!!!
— Наверное, она говорит «люблю», — усмехнулся Отец.
Усмехнулся через силу, ибо не слишком-то верил в собственные слова.
4
Осень застыла на пороге зимы, словно старость — на пороге смерти. Городская ночь светла, но плотно закрытые ставни спасали искавших сна людей от света бессонных фонарей и фар беспокойных автомобилей. Ветер за окном выл, будто живое существо, дующее на свежий ожог. Возможно, это именно то, что взрослые, беззаботно плывшие навстречу Гипносу, видели в своих снах…
Но вряд ли они видели, что манеж у стены опустел.
К хриплому голосу ветра прибавился ещё один — скрип пола, по которому ходили: тэк-тэк, тэк-тэк — неуверенно, но совсем рядом. Это продолжалось лишь несколько секунд, а затем звук затих у кровати. Затих, но успел передать свою жуткую эстафету дальше. Под ступнями взрослых, что любили друг друга и своих детей, мрачно скрипнула кровать, а после — зашуршала простыня. Источник возни приближался; шелест прокрадывался в сновидения, быть может, превращая зеленый альпийский луг в оживлённую автомагистраль, а мертвенно-тихую пустыню — в бушующий океан. Спящие морщились и ворочались, дабы спасти свои хлипкие миры от вторжения, но от него было не укрыться. Даже спрятав голову под подушкой.
В простыню рядом с правой пяткой Отца вцепились крошечные пальцы. Затем на их уровень поднялось бесстрастное лицо ребёнка. Аня быстро вскарабкалась к родителям и встала на ноги. Имея цель, она держалась намного уверенней и ступала твёрже. Тех пучков света, что пробивались с улицы, вполне хватало, чтобы выделить контуры Матери в наслоении складок и изгибов и передвигаться достаточно аккуратно. Аня мысленно улыбнулась, заметив лежащую между родителями тряпичную куклу с блекло сверкающими глазами-пуговицами. Учитывая частые перемены в поведении Отца, не исключалось, что и этот штрих к занимательной картине семейной идиллии принадлежал его кисти.