Явившись в приемную директора, Гасан ничтоже сумняшеся сотворил казенную бумагу и подсунул ее в папку на подпись.
В бумаге значилось:
В связи с выполнением заказа по договору прошу разрешить отъезд к месту жительства. Работу принял начальник отдела Ступа А.Н.
Подпись: Гасан Рашид.
Секретарша, подхватив папку, юркнула в кабинет директора, а джинн нервно заметался под потолком. Впервые он пошел на прямой обман, но другого выхода сейчас не видел.
Минут через десять в приемную вбежал запыхавшийся Антон Никодимович.
— Что?
— Туда, — указала секретарша на дверь.
Джинн скользнул следом.
— Садитесь, Антон Никодимович, — пригласил директор, отрываясь от бумаг. — Тут у меня одно заявление. Прочтите и скажите, что вы думаете.
Директор снова погрузился в бумаги.
Через несколько секунд на лбу у Антона Никодимовича выступила испарина.
— Прочитали?
— Н-нет еще.
— Давайте быстрее.
Ступа перечитал второй раз. Потом третий, четвертый, но все равно ничего не понял.
"Забыл, что ли? — со страхом думал он. — Вот влип!"
— Ну? — спросил директор, протянув руку за казенным листом.
И тут Антона Никодимовича словно подстегнули.
— Вспомнил! — обрадовался он. — Помните, в прошлом году к нам приезжали грузинские товарищи из Тбилисского института?
— А как же, — кивнул директор. — Конечно, помню. Они нам еще новый агрегат поставили.
— Ну так это их командировочный! — Ступа засмеялся облегченно.
— Агрегат работает? — уточнил Семен Леонардович.
— Да где там, — махнул рукой Ступа. — Барахло. Халтура в чистом виде.
— Так что ж он нам голову морочит! — Директор потряс в воздухе Гасановым заявлением. — Вот когда наладит, тогда и поедет.
— Правильно, — одобрил начальник отдела. — А то развелось бездельников.
После этого они мирно разошлись, а Гасан, скрипнув зубами, вырвал из бороды волос и в мгновение ока измельчил его на десять частей…
…И вспыхнули десять сверхновых солнц в далекой галактике, что зовется Малым Облаком Магеллановым. Возопил джинн голосом, каким ранее и не крикивал, и решился на меру крайнюю, хоть последствия казались страшными. Позвал Гасан дьявола тайным знаком, ему известным, и затрясся в ужасе, ибо знать не знал, что получится…
— Это ты, джинн? — послышалось вроде издали, но в то же время и рядом.
— Я… — выдохнул Гасан.
— Все знаю.
И это была сущая правда, ибо сказал тот, кто всегда был в курсе всего.
— Ты слишком долго спал, джинн, — шуршал голос, словно песок в далекой пустыне. — Видел приятные сны, а теперь тебе неуютно. Смотри же вокруг и дивись — это явь. А еще поразмысли над тем, каково мне. Ведь я никогда не сплю…
И засмеялся дьявол. Захохотал, заухал филином, завыл, будто покойников скликая, да так, что, казалось, все поднимутся…
Игра случая
Эдуард Бабыкин в дурные приметы не верил. Тринадцатых чисел не боялся, к пустым ведрам относился спокойно, вещих снов не помнил, а на черных котов и вовсе не обращал внимания. Вот и теперь, возвращаясь с работы, он ни о чем таком не думал. Дни стояли погожие, дождя не предвиделось, на душе было хорошо.
Эдуард Петрович работал инженером в проектном институте. Аккуратный, добросовестный, звезд с неба не хватал, с начальством не спорил, за что и ценили. Выглядел солидно, добротно, надежно и считался человеком здравомыслящим. Сослуживцы утверждали, будто в его присутствии никогда не возникают разговоры о летающих тарелках, бермудском треугольнике или Лох-Несском озере. Повседневное выражение лица Бабыкина было настолько рационалистичным, что вблизи с ним самый заядлый фантазер и спорщик чувствовал себя, как птица с подрезанными крыльями. Оно и понятно. В жизни Эдуарда Петровича никогда не происходило ничего мало-мальски сверхъестественного, что и наложило отпечаток на его физиономию.
Итак, Бабыкин шел домой. Была пятница, 13 июня, и ничто не предвещало неожиданностей. Даже черный кот, сидевший на ограде парка, выглядел вполне безобидно. Он смотрел на Бабыкина, щурился и дергал хвостом. Когда расстояние между ними сократилось до двух-трех шагов, кот сиганул вниз и шмыгнул через дорогу.
Эдуард Петрович лишь мимоходом подивился кошачьей прыти. Возможно, все бы и обошлось, если бы кот оказался простым котом, каких полно в каждом городе. Но дело обстояло куда серьезнее.
Кот был вероятностный.
Одна из особенностей вероятностных котов состоит в том, что их существование в природе крайне маловероятно. Другими словами, если число вероятностных котов разделить на количество котов вообще, получится почти ноль. История не зафиксировала дату первой встречи человека с этим любопытным животным, но до нас дошли слухи, будто черных котов следует опасаться. Известно также, что траектория перемещения вероятностного кота всегда является чем-то реальным и ощутимым. В данном случае она являлась пространственно-временной аномалией, в которую и вляпался ничего не подозревавший Бабыкин.
— Ox! — сказал Эдуард Петрович и инстинктивно растопырил руки. Ему показалось, что он зацепился за проволоку и несется навстречу асфальту. Но удара не последовало. В животе ухнуло, а перед глазами все поплыло, как если бы он находился в самолете, провалившемся в воздушную яму. Состояние это продолжалось недолго, и в следующую секунду Эдуард Петрович принялся оценивать обстановку.
Вокруг было нечто. Оно было похоже на все сразу и ни на что в отдельности. Шипя и разбрызгивая искры, крутились светящиеся предметы, похожие на спиралевидные галактики. То там, то здесь вырастали геометрические фигуры всевозможных форм и размеров. Система координат дробилась и множилась, миры сжимались и расширялись, время захлестнулось вокруг себя и затянулось в петлю. Сознание Бабыкина возопило о пощаде, и Бабыкин крепко зажмурился.
Судьба изменила, наконец, свое отношение к Эдуарду Петровичу, и с ним приключилось что-то необыкновенное. В общем смысле, судьба — это не что иное, как сложная комбинация причинно-следственных связей во вселенском масштабе. Как правило, где-то что-то всегда происходит, и отголоски этих событий доходят порой до весьма отдаленных мест. Не исключено, что вероятностный кот мог дать пояснения, но не дал — перебежал дорогу, нырнул в подвальное окно и там сгинул.
— М-м-м… — сказал Эдуард Петрович и открыл глаза.
Над ним склонился человек в белом халате. У него было худощавое лицо, длинный нос, близко посаженные глаза и большие розовые уши. Человек приветливо улыбался.
— Где я? — выдохнул Бабыкин и шумно сглотнул.
— В больнице, — жизнерадостно сообщил незнакомец. — Вы больной, а я доктор. Волноваться не надо.
— В больнице? Я что, упал?
— Ну да. Вам напекло голову, и вы упали с крыши. Обычное транспортное происшествие. Ничего страшного.
С минуту Бабыкин ошалело взирал на доктора, потом повернул голову и осмотрелся. Белые стены, потолок, зашторенное окно, тумбочка. Похоже, он и вправду находился в больнице. Лишь одна деталь не вписывалась в интерьер палаты. В углу стоял скальпель размерами с настоящий меч. В лучшем случае он мог символизировать всесилие медицины, а там кто его знает?
Бабыкин вопросительно взглянул на доктора, и ему стало плохо. Скулы врача раздались вширь, нос стал мясистым, подбородок тяжелым и массивным. Одна улыбка оставалась прежней, но вскоре и она потухла.
— Извините, — буркнул доктор и быстро вышел из комнаты.
Большой черный крест, намалеванный на спине эскулапа, оказался последней каплей, переполнившей чашу, и Бабыкин потерял сознание.
Когда он вновь пришел в себя, доктор сидел у кровати.
— Не волнуйтесь, вы абсолютно здоровы, — сказал он. — Произошла ошибка, и я прошу извинить за те недоразумения, которые вас напугали. Я имею в виду прежнюю обстановку и свою внешность.