Сквозь сотни лет дошла до нас империя одна,
Прекрасная, великая, могучая она.
Ей покорился мир тогда известный весь,
И, в ожидании таясь, так ждал от Рима весть!
Сияет средь веков могучий Рим, могучий Рим!
Его прекрасной славы не затмит весь прочий мир!
И правил им мудрейший император,
В златом венке наследник — триумфатор.
Но вдруг достался трон актеру-королю,
Его призванье — сцена, говорил «ее люблю»,
Любил он музыку, театр, и звался он Нерон.
Но ведь, скажите, для чего актеру трон?
Случайность или нет, пожар поднялся в Риме,
И виноват Нерон — так люди говорили.
Ведь не политик, не боец тот император.
А значит, говорили, он диктатор.
Сияет средь веков могучий Рим, могучий Рим!
Его прекрасной славы не затмит весь прочий мир!
И правил им мудрейший император,
В златом венке наследник — триумфатор.
Конец историй той был, увы, печален,
Ведь императора — певца не понимали,
Не знаем мы, где — правда, а где — ложь,
Сквозь сотни лет уж и не поймешь.
Но вывод сделал я — коль призванье мое шоу,
Не нужен мне трон и откажусь-ка я от трона,
Ведь сцена — моя битва, а песня — это роль,
Не выйдет из певца воинственный король.
Сияет средь веков могучий Рим, могучий Рим!
Его прекрасной славы не затмит весь прочий мир!
И правил им мудрейший император,
В златом венке наследник — триумфатор.
Правы отчасти те, кто говорят, что я не смел,
Я править бы не смог, я только петь сумел.
Но неправы те, кто говорили, что я трус,
Я просто за чужое не берусь.
Певцам, актерам — сцена, слава, шоу,
Но нам не свойственно сражаться за чужое.
Корону — королю, венец — императору,
Шлем — воину, а плащ — гладиатору.
Сияет средь веков могучий Рим, могучий Рим!
Его прекрасной славы не затмит весь прочий мир!
И правил им мудрейший император,
В златом венке наследник — триумфатор.
Закончив петь, Филипп сказал:
— Я никогда бы не смог стать королем. Это не мое. Я не хочу ни воевать, ни принимать законы. Поэтому победу в Фиолетовой беседке я отдаю тебе — ты Каролинг и имеешь все основания победить меня. Кроме того, я отдам тебе победу и в Золотой аллее — тогда я считал, что ты хочешь забрать у меня сцену, а теперь я понял, что тебе нужно не это. Забирай трон. Я не буду препятствовать тебе в этом, а наоборот, помогу. Я всего лишь певец, и мое поле боя — это сцена. Прощай, наследница.
Певец взмахнул плащом и исчез из беседки (как это у него получилось, неизвестно). В руках у девочки появились два значка — желтый и фиолетовый. Их она вручила Альмире, поджидавшей ее возле выхода из парка.
— Ты победила в четырех соревнованиях из пяти, — произнесла наставница. — Пошли, тебе нужно отдохнуть.
Доминика сомневалась, что она где-то победила, потому что эти соревнования стали похожи на то, что ей просто так все шло в руки. Но, может, это и были правила соревнований?
Очевидно. Во всяком случае, Доминике повезло.
Власть
Не каждый хочет иметь, однако, власть.
Но каждый хочет жизнью наиграться всласть
За нитки, словно кукловод, менять всех королей.
Или отныне говорить, что думаешь, смелей.
Есть те, кто, перебрав и миллион корон.
Те выбирают самый сложный трон.
И править вечно все хотят.
Но шаг — и с трона те слетят.
Бывает, кто-то выбрал то,
Где править весело, легко.
Но результата — полный ноль.
И не сказать, что счастлив тот король.
А кто-то, чтобы доказать.
Себе, врагу, или, возможно, вам
Чего достиг, вам с гордостью сказать
Готов идти всегда по головам
Не стоит всех в том укорять.
Мечтать о власти для людей естественно.
И вам не стоит цель терять.
И стоит к ней идти, соответственно
30. Агнес
Известно, что Великий Оракул — повелитель судеб всех жителей карнавала. И именно от него, вернее от его благосклонности, и зависит то, что будет с тобой.
Великого Оракула все боятся, но и уважают. Он сменил не десятки и даже не сотни династий королей. Говорили, он может принимать любой облик, но чаще всего общался с теми, кто его желает видеть через зеркало.
У него можно было попросить все, что угодно, но этого делать вам никто не посоветует, ведь за одно желание, даже самое пустяковое, Оракул дает задание — и неизвестно, каким оно будет. Люди не могли разгадать эту загадку — почему за некоторые очень важные и масштабные задания Оракул ничего не просил, а за самые пустяковые заставлял отказаться от всего. Во всяком случае, желаний Оракулу почти никто не загадывал.
Вскоре люди совсем забыли про него. Те, кто продолжили к нему обращаться, вскоре стали безумцами. Ведь кому были нужны исполненные желания в обмен на ужасные, почти невыполнимые задания?
По традиции рода Алой розы, в тот день, когда наследнику исполнялось двенадцать лет, Оракул присылал ему письмо, где предсказывал о будущем наследника и его рода. Если прочесть это, то предсказание точно исполнится, а если не прочесть — Оракул мог отомстить.
Такова была традиция Алой розы, и Агнес не могла ее нарушить.
И, как ни странно, письмо оказалось коротким: «Оракул желает видеть наследницу». Все. Больше там ничего не было.
Многочисленные дальние родственники рода Алой розы и те, кто не имел к нему никакого отношения, конечно же, были согласны на то, чтобы Агнес увидела Оракула.
Хотела ли она этого? Вряд ли.
Но все же ей пришлось войти в темную, роскошно обставленную комнату в стиле барокко — ту комнату, в которую прежде никто не входил. Ведь известно, что в каждом знатном доме обязательно должна находиться пустая, богато украшенная комната — дань Оракулу. Это была его территория в каждом из домов.
И Оракул уже находился там. Его лица не было видно — лишь мощную и высокую фигуру в черно-золотом плаще.
— Зачем вы желали меня видеть? — спросила Агнес.
— Меня многие желают видеть, — уклонился от ответа Оракул. — А ты должна радоваться, что я обратил внимания именно на тебя. Мое время дорого, видишь ли.
— Но я должна знать. — Темноволосая говорила уверенно, и Оракул отметил про себя, что она уже стала красавицей — длинные черные волосы пышной волной опускались вниз, а церемониальное красное платье подчеркивало аристократическую красоту ее лица.
— Маленькая девочка интересуется замыслами Великого Оракула? — усмехнулся тот, поглядывая на Агнес.
— Я уже не маленькая и сама могу решать, какие вопросы вам задавать и считать ли вас великим, — парировала она. — Мне уже исполнилось двенадцать лет!
— А ты смела, — заметил Оракул и продолжил: — Я мог бы оскорбиться. Неужели ты не знаешь, что нельзя злить Великого Оракула?