– А еще что-нибудь есть? – спросила она, закончив.
Виктория кивнула, достала из рюкзачка новый стаканчик с йогуртом и сорвала крышку обкусанным ногтем.
– Ты так добра ко мне, милая, – благодарно произнесла тетя Эмилия. Она по привычке поправила редеющие волосы, взяла стаканчик и стала молча есть, облизывая ложку. Ее безмятежность, удовольствие от простого клубничного йогурта, купленного в магазине на углу, приободряли. Навещать тетю Эмилию по средам – в свой выходной в кафе – наименьшее, что Виктория могла сделать после случившегося.
В ту ночь, когда Таггер ворвался в дом, девочка позвонила двоюродной бабушке, умоляя о помощи. Тетя Эмилия примчалась в считаные минуты (она жила всего в трех кварталах) и нашла племянницу на диване, без сознания и всю в крови. Увидев последствия жуткой бойни, Эмилия сумела быстро взять себя в руки. Она оберегала Викторию, когда журналисты предлагали большие деньги за интервью и фотографии перепуганной девочки, чтобы разместить их на первых полосах газет. Ни одного реала не взяла у этих стервятников. Все месяцы, которые девочка провела в больнице, тетя была рядом с ней, а потом забрала ее домой и заботилась о племяннице. Эмилии пришлось продать школу, чтобы не остаться совсем без денег. Здание стало бешено популярным, а позже было перепродано и превращено в одну из евангельских церквей – Универсальную церковь Царства Божьего. А дом, где все произошло, не могли продать много лет, пока кто-то из соседей не купил его по смехотворной цене.
В 2014 году произошел несчастный случай. Поливая в гостиной растения на подоконнике, Эмилия отвлеклась, запнулась об ковер и упала, сломав шейку бедра. Вернувшись с работы, Виктория нашла тетю без сознания и сразу вызвала «Скорую». После сложной операции врач сообщил, что Эмилии какое-то время придется пользоваться костылями. Если ей станет лучше, через несколько месяцев она сможет перейти на трость, но уже никогда не будет ходить как раньше. Виктория была очень близка к тому, чтобы лишиться двоюродной бабушки. Она вдруг столкнулась со страшной перспективой остаться в этом мире совершенно одной.
Виктория пораньше взяла отпуск, чтобы ухаживать дома за тетей. Скоро обеим стало ясно: девушке нужно вернуться на работу, иначе она потеряет ее. Эмилия сама решила перебраться в дом престарелых. Поначалу такая идея показалась Виктории бредовой, но это было вполне закономерно: тетя Эмилия заботилась о ней всю свою жизнь, теперь Виктория должна отплатить ей тем же.
Девушка очень плохо перенесла ее переезд в дом престарелых в районе Катете. Она чувствовала себя брошенной и перестала ходить к психиатру. А без присмотра доктора Карлоса и тети стала все больше и больше пить – и на работе, и по ночам в барах района Лапа, – пока однажды не очнулась на тротуаре под палящим полуденным солнцем; у нее был солнечный ожог, и ломило все тело. Прохожие думали, что она бездомная. Ее доставили прямиком в больницу с солнечным ударом и обезвоживанием. Едва Виктория выписалась, как снова принялась за старое.
Прошло уже несколько лет, но она до сих пор считала неправильным, что тете приходилось жить в таком душном месте: с узкими коридорами, резким запахом одеколона, ток-шоу с утра до ночи по маленькому телевизору и безвкусным супом на ужин. К тому же ее беспокоили все эти старики-маразматики, которые стонали в своих комнатушках или выкрикивали всякий бред. Но жизнь вообще несправедлива; Виктория поняла это слишком рано.
Когда тетя Эмилия закончила трапезу, Виктория встала со стула, прилегла рядом и прижалась к ней, обнимая иссохшее тельце, как подушку. Эти минуты близости между ними значили очень много для девушки. Она ни с кем никогда так не сближалась. Ей нравилась кожа на руках двоюродной бабушки – тонкая, почти прозрачная, с выступающими фиолетовыми венами. Спина тети Эмилии была усыпана пигментными пятнами. Старушка пользовалась слуховым аппаратом, который пыталась спрятать в тонких серебристых волосах.
– Ты изменилась, – улыбнулась бабушка.
– Я? Нет… – Виктория отвернулась и уткнулась лицом в ее колени, вдыхая аромат: тетя Эмилия надушилась после ванны.
– Ты с кем-то познакомилась? – полюбопытствовала старушка. Она оставалась такой же проницательной, как и прежде, и сразу перешла к делу.
– Да. Кажется, у меня появился новый друг.
– Симпатичный?