— Их трудно винить, когда вокруг развелось столько любителей частного сыска, — с сарказмом бросает Эми.
— Погодите, — Майк обводит нас обеспокоенным взглядом. — Выходит, Стив погиб, потому что раскопал подделку. Но успел спрятать документы, а Мишель всё это время знала, где они хранятся? И молчала? Но кто-то узнал… Или она сама рассказала… Поэтому её тоже убили из-за них… А коробки оказались у нас в доме. Вы понимаете, что это означает?!
Я крепче сжимаю в ладонях его руку. Эми права — мы с ним слишком похожи. У нас даже мысли сходятся.
— Я понимаю, — сестра садится на корточки и решительно сгребает в кучу разбросанные по полу листки. — Надеюсь, вы теперь тоже. Но строить гипотезы и искать доказательства будем не мы, а КККП. — Она оборачивается ко мне: — Поедешь с нами. Им понадобится твой телефон.
— Нет. Сначала я поговорю с отцом. Расскажу ему… всё, что давно должна была. — Многозначительно смотрю на Эми. Пусть она умнее, но я упрямей. — Как ты сама советовала. Заодно покажу снимки документов. Предпочитаю, чтобы он узнал об всём от меня. Лично. Райан и Роберт были ему не чужими, а Стив — вообще его сын.
— Возьмешь мою машину, — Майк не предлагает, не спрашивает — он озвучивает факт.
И я не пытаюсь спорить, пусть от Бэков до дома родителей не больше километра. Бродить по улицам в моём положении и при сложившихся обстоятельствах — не самая удачная идея. Майк прав.
Благодарно киваю, соглашаясь:
— Спасибо.
— Отлично, — Эми выпрямляется, поворачиваясь ко мне. — Тогда встретимся в полиции позже.
— Не спеши. Сначала Лиам вам кое-что расскажет.
— Кое-что? — с опаской переспрашивает Майк.
— Про видеозапись, которую мне прислали на девичник. И… — Мне жаль подставлять Лиама, но с тайнами и загадками между нами придётся покончить. Хотя бы с теми, для которых уже нашлись отгадки. Перевожу взгляд на сестру: — Это касается твоего свёкра. Боюсь, тебе не понравится.
У нашего дома ещё прогуливаются несколько журналистов, но они послушно расступаются, пропуская машину и позволяя мне без проблем припарковаться практически напротив дома родителей. Никто не бросается ко мне с диктофоном, не слепит вспышкой фотоаппарата, как было семь лет назад. Может, потому что теперь убили не моего брата, а всего лишь бывшую подругу. Может, потому что теперь я — дочь действующего мэра, баллотирующегося на третий срок. Или потому что у входа дежурят двое полицейских.
Они сдержанно кивают мне в ответ на вежливое приветствие. Для них я всё ещё главная подозреваемая. Или новая-старая подружка супруга жертвы. Или им просто плевать. Устали после бессонной ночи, а вместо удобного кресла приходится торчать под палящим солнцем.
В гараже рядом с отцовским замечаю джип матери. Значит, и она решила остаться сегодня дома. Наверняка, как и большинство, взяла выходной после свадьбы дочери. Кто ж знал, что вместо отдыха будет такое?
Почти бесшумно вхожу в дом, но не спешу подниматься на второй этаж. Задерживаюсь в холле у зеркала.
Я осознаю все мои бесконечные «если», но решение уже принято. Мой лимит исчерпан — я не имею права на ошибку. На миг кажется, что отражение кивает мне в знак поддержки. Ему я могу признаться: больше всего на свете хочу сейчас, чтобы за спиной хлопнула дверь и раздались тихие, знакомые шаги. Тогда я обернусь, перехвачу взгляд родных серых глаз, возьму Майка за руку. И будет не так страшно. Ведь если он сумел простить мою ложь, родители тоже смогут. Или нет? Что, если они никогда меня не простят?
Я всё еще могу позвонить Майку и попросить приехать. Он тут же примчится, я ни капли не сомневаюсь. Но нет. Нельзя. В этой «битве» мне придётся сражаться одной.
— Ты в порядке? Почему одна? — вместо приветствия набрасывается с вопросами мама, когда я сталкиваюсь с ней в коридоре. Она ни на шутку взволнованна и, по-моему, всю ночь не сомкнула глаз. — Где Ридж?
— У Логана.
— Почему он там, а ты — здесь?
— Потому что он всё ещё спит, а я нет, — пытаюсь отшутиться. Получается плохо.
— Стэйси, ты не должна разгуливать по городу без него! Особенно теперь.
— Что? — не понимаю я. Ах, да… Родители ведь по-прежнему считают его моим женихом. Хотя нет, им же всё уже рассказала полиция. Тогда почему?.. Совсем некстати вспоминаю последнее напутствие шерифа в закусочной. Неприятное подозрение противно сосёт под ложечкой. Я ужасно боюсь спрашивать. Боюсь услышать правду. Боюсь, но должна. — Мам, что вас связывает с Риджем?
— Да расскажи ты ей уже, — слышу за спиной усталый голос отца. — Пока они действительно не поженились.
Мама колеблется. Тогда вместо неё говорит папа:
— Ридж — телохранитель. Мы наняли его, когда ты переехала в Торонто.
— Вы что?.. — Его слова доходят до меня не сразу.
— А что ты хотела? — Мама как всегда нападает, защищаясь. — Мы потеряли Стива. Я не собиралась терять ещё и тебя. Нужно было, чтобы кто-нибудь за тобой присматривал.
— Но как же?.. Его квартира, наше знакомство… — Я упрямо отказываюсь верить в эту чушь. Хватаюсь за «соломинку», но срываюсь и тону в океане лжи и сомнений.
— Пришлось кое-что продать в Джаспере.
Глава 19
Комментарий к Глава 19
**Пирсон** — главный международный аэропорт, обслуживающий Торонто.
**Канмор** — город на юго-западе Альберты, расположен на самой границе национального парка Банф.
**Роберт «Роб» Гонсалвес** — канадский художник, работавший в стиле магического реализма-сюрреализма.
**Гудвилл** — крупная сеть дешёвых магазинов в Эдмонтоне.
На входе в самолёт невысокий лысоватый стюард с прилипшей к лицу услужливой улыбкой кивал словно китайский болванчик каждому новому пассажиру. Пробормотав ему приветствие, я торопливо юркнула в салон и направилась по узкому проходу. С облегчением вздохнула, увидев нужные мне ряд и место. Можно наконец-то расслабиться и попытаться собраться с мыслями.
Запихав кожаную сумку под потолок в багажное отделение, я плюхнулась на сидение и огляделась. Полупустой самолёт постепенно заполнялся пассажирами. Незнакомые люди сосредоточенно двигались по проходу, приветливо улыбались, что-то говорили. Я не вслушивалась. И чтобы не встречаться с ними взглядом, уставилась в окно.
Снаружи кипела непрекращающаяся ни на минуту жизнь аэропорта, мелькавшего в темноте яркими разноцветными огнями. Когда прилечу в Пирсон, будет почти ночь. Ещё один повод не звонить родителям.
В Оквилле меня никто не ждал. Там никому не было до меня дела. И это именно то, чего хотелось больше всего: раствориться среди людей, стать маленькой незаметной песчинкой. Отмолчаться, отболеть, не бередить раны сомнением и ложью, позволить себе забыться. И забыть.
Я поступила правильно. Я сделала то, чего хотела больше всего — сбежала от всех, решив, что это моё единственное спасение. Но в горле комом стояли слёзы, а перед глазами застыло бледное печальное лицо Майка. Он просил… умолял меня не уезжать.
Нет! Нельзя о нём думать. Майк — прошлое, а мне надо сосредоточиться на будущем. Решение уехать далось слишком тяжело, чтобы позволить себе мучиться угрызениями совести и новыми сомнениями. Торонто — город, где меня никто не знает. Там больше не существует Трупер и Бэк, там можно начать с чистого листа.
— Можешь злиться, сколько хочешь, — напоминает о своём присутствии мама.
Она сидит в кресле рядом с отцом, сжимает в ладонях огромную коричневую чашку с кофе. Ещё одна, точно такая же, стоит около меня на журнальном столике. На обеих нарисованы заснеженные пики «Трёх сестёр» — давным-давно Стив привёз их родителям в подарок из Канмора. Нам на память достались другие — разного цвета с изображением только одной вершины и размашистой подписью-названием: «Вера» для меня, «Милосердие» для Эми и «Надежда» для Дэниз. Брат как знал, что очень скоро нам понадобится всё это, чтобы пережить его гибель.
Папа молчит. Терпеливо ждёт моей реакции. Он всегда так делает: сначала слушает, потом реагирует. Мягко, но чётко — по существу. Но почему-то сейчас очень хочется, чтобы «правила» изменились. Чтобы вместо гробового молчания слышать его бодрый, радостный голос, прижаться к груди, почувствовать, как в юности, папины ласковые пальцы на своей макушке. Не выйдет. Да и не поможет больше. Нас тревожат совсем не детские заботы. И я уже давно не бунтующий ранимый подросток.