— Мог. Но вряд ли поделится с нами, как все у них начиналось. Почему тебя это волнует? Какая разница? Ребёнка нет, Мишель убита.
— Вот поэтому и волнует, — я многозначительно вскидываю брови. — А ещё потому, что, умирая, Мишель ни словом не обмолвилась о своём новом возлюбленном Брайане Лински, зато он на удивление оперативно явился в беседку, когда её убили. И теперь практически обвиняет нас в убийстве.
— Может, его позвала Мишель? Ты опоздала, и она решила, что ты передумала и вообще не придёшь. Позвонила или отправила сообщение Брайану, что ждёт его в беседке. Она ведь не хотела афишировать их отношения до развода.
— Боже, какая похвальная скромность, — кривляюсь и тут же мысленно одёргиваю себя.
О мёртвых говорят хорошо или не говорят вообще. Жаль, в отношении Мишель и то и другое невыполнимо.
— Ты всерьёз считаешь, что шериф мог её так…
— Без понятия, — пожимаю плечами. — Но доверия ваш Питбуль не вызывает. Попробую завтра узнать у матери, откуда он тут взялся.
— Кстати, о матерях. Что ты имела в виду, когда заявила Риджу про мою мать? Что-то про откровения и приглашение на свадьбу.
— Ты подслушивал?!
— Не подслушивал, но слышал, — усмехается Майк. — Когда злишься, ты очень громкая.
— Как мило! Надо было заткнуть уши.
— И пропустить самую увлекательную часть вашего разговора? — На его лице играет лукавая улыбка, а хитрющие глаза так и светятся от удовольствия: — Мне нужен Майк, всегда Майк, только Майк?
Обнимаю его за шею, пробегаюсь пальцами по густым мягким волосам:
— Не лопни от счастья.
— Постараюсь, но это не просто, — Майк крепче прижимает меня к себе. — Так что там с моей матушкой?
— Твоя матушка прислала мне приглашение на вашу свадьбу. Якобы, чтобы я вмешалась. Или чтобы меня позлить. Или и то и другое. Я была не в том состоянии, чтобы делать адекватные выводы, когда она откровенничала со мной в баре. Ты уже рассказал ей про нас?
— Что именно про нас?
— Ну, что мы помирились.
— Ещё нет. Хотел сначала убедиться, что мне не приснилось. Ты ведь больше не носишь моё кольцо, как раньше, — Майк наклоняется вперёд, встречаясь со мной взглядом. С невозмутимой улыбкой, медленно и едва прикасаясь к коже, разводит в стороны полы моего халата, обнажая грудь. Игриво пробегается пальцами по ключице к плечу и обратно к шее, заставляя меня замереть в сладкой истоме.
— Вообще-то ношу. Но, учитывая, что у меня теперь новый жених, я решила временно оставить колечко дома в шкатулке. Во избежание недоразумений. Прецеденты уже бывали.
— О да! Ты так старательно делала вид, что не рада меня видеть и совсем не хочешь, чтобы я остался. Но на твоей груди болталось моё кольцо, и я решил, что попробовать стоит.
Улыбаюсь, тоже вспоминая.
— Спать будешь здесь.
Я щёлкнула выключателем, решительно возвращаясь из спальни обратно в гостиную. Нельзя дать понять, как на меня действует его близость. По-хорошему Майка надо было вообще выставить за дверь. Я его не приглашала. В Оквилле полно гостиниц.
Майк молча наблюдал, прислонившись спиной к дверному косяку.
— Вот. Надеюсь, будет удобно, — я поравнялась с ним. Небрежно швырнула на диван одеяло и подушку. — Спокойной ночи.
Он перехватил за руку в последний момент, когда я уже выходила. Остановил, лёгким пожатием заставляя обернуться и встретиться взглядом. Замер, словно молча спрашивая разрешение или набираясь смелости. А потом мягко привлёк к себе.
— Я люблю тебя, — шепнул, обжигая лицо горячим дыханием. И поцеловал.
И я сдалась.
— Ты никогда не должен был уезжать из Оквилла и оставлять меня одну, — шепчу, закрывая глаза от удовольствия.
— То есть опять я виноват? — судя по голосу, Майк улыбается, продолжая ласкать мою грудь нежными прикосновениями вперемешку с поцелуями. — Ты же сама меня прогнала!
— Прогнала. А когда за тобой захлопнулась дверь, осознала, как ты мне необходим. Хотела броситься следом, но сдержалась. Залезла в душ и ревела, а потом целый день просидела в кресле у окна, занимаясь тем, чем умею в совершенстве — самоедством. Строила теории, находила неопровержимые доказательства твоей вины, мгновенно разбивала их в пух и прах и тут же придумывала новые.
Шесть лет назад эмоции глушили мысли. В горле комом стояли слёзы, в груди — невысказанные слова, а в душе — страх, растерянность, неопределённость. Я, как могла, сопротивлялась. Боялась, что не справлюсь. Жалела, что отпустила Майка, что его тёплые ладони больше не держат за руки. Что так и не смогла рассказать. Не спросила. Признавала, что не сделала этого, так как правда пугала ещё больше, чем незнание. И что на этот раз отпустить и забыть окажется сложнее.
— Пообещай, что мне никогда больше не придётся сомневаться в тебе, — прошу я, открывая глаза. — Я не смогу пережить это снова.
Майк перехватывает мой взгляд.
— Обещаю, Стэйс.
========== Глава 17. Логан ==========
Вздрагиваю и открываю глаза. Какое-то время неподвижно лежу в кромешной темноте, борясь с обрывками сна и мысленно восстанавливая цепочку последних событий, с кем я, где нахожусь и почему. Вспомнив всё, прислушиваюсь.
Ливень за окном утих, только тяжёлые капли с крыши продолжают гулко и размеренно барабанить по жестяному карнизу, нарушая абсолютную тишину.
На осознание, что не так, уходит ещё несколько секунд. Машинально, в слепой, отчаянной попытке опровергнуть то, что я и так знаю, провожу рукой по наволочке и дальше вниз по шёлковой простыне, пока не натыкаюсь ладонью на скомканное одеяло. Убедившись, что лежу одна на двуспальной кровати, резко сажусь. Торопливо нащупываю выключатель в изголовье и невольно зажмуриваюсь от яркого электрического света, ударившего в глаза.
В комнате никого. Дверь в ванную чуть приоткрыта, за ней — темнота и тишина. Не похоже, что Майк там. Его джинсы с футболкой тоже исчезли, а вот серые кроссовки, как и спортивная сумка по-прежнему валяются на полу у окна рядом с моим раскрытым чемоданом.
Куда он мог уйти? Посреди ночи, босиком и без сотового — мобильный телефон лежит на прикроватной тумбочке с другой стороны кровати. Пару секунд я борюсь с необъяснимой тревогой, затем всё же заставляю себя погасить свет и лечь, обняв подушку. Что за чертова паранойя? Так нельзя! В конце концов, обходилась же я без Майка почти семь лет, а тут стоило сойтись и проснуться в одиночестве, как сердце готово из груди выпрыгнуть.
Не помогает. Через минуту я снова сижу на постели, обречённо признавая, что, во-первых, уже не усну, а во-вторых, спокойно лежать и гадать, где Майк и когда вернётся, не смогу. Едва коснувшись ступнями пола, замираю. Да что же это такое?! Мало того, что ревнивая, теперь вдобавок ещё и помешанная на контроле. Просто великолепно, если Майк всего-то спустился на кухню попить, а я как последняя идиотка отправляюсь на его поиски, как будто он — несмышлёный младенец. Ну уж нет.
Ложусь обратно в постель, набрасываю на голые щиколотки одеяло. Через миг натягиваю его до колен, следом — укрываюсь чуть ли не с головой. Ёрзаю, стараясь найти удобную позу, переворачиваюсь на другой бок. Ещё через минуту повторяю то же самое, только в обратном порядке. И снова сажусь, откидывая одеяло в сторону.
К чёрту! Скажу, что захотела пить.
В коридоре ожидаемо темно и тихо. Я сильнее запахиваю халат, на ходу завязывая пояс, и не спеша направляюсь к лестнице. На первых ступеньках слышу приглушенный разговор Майка и Риджа снизу. Перегибаюсь через гладкие, широкие деревянные перила и с нарастающей тревогой задерживаю дыхание, стараясь уловить суть беседы, но не могу разобрать ни слова.
Кажется, Майк и Ридж в подвале, где много лет назад Логан оборудовал что-то вроде ещё одной уютной гостиной с мини-баром и домашним кинотеатром. Других голосов оттуда не слышно, и мысль о ночных посиделках этих двоих вызывает у меня лёгкое беспокойство. Теперь им точно есть, о чём поговорить, но именно это и настораживает.