Он сделал еще несколько гигантских шагов к горбуну, который катился вниз по рядам, звеня цепью и гремя тяжелым ярмом. Урод занес для удара гигантскую ногу, но тут перед ним появилась Мария.
Не рассчитав движения, рукастый задел женщину, но потерял равновесие и упал на спину. Он попытался подняться, но понял, что слепая стоит у него на груди. Лицо ее покраснело, как кровь, слепые глаза выражали ненависть.
– Он мертв! Он уже умер. Ты сломал ему шею первым ударом! Разве тебе этого не достаточно? – Она подняла лицо к толпе, которая испуганно замерла вокруг. – Разве вам этого мало? Казнь все-таки состоялась! Теперь в основе нашего города лежит труп человека. Можно начинать строительство. Краеугольный камень заложен. Спасибо тебе, горбун Феликс, за то, что ты дал принести себя в жертву. Будем надеяться, что эта – первая и последняя кровь не ожесточит, а смягчит наши души.
– Будет еще кровь, – раздался спокойный глубокий голос. Это был Гермос. Великан встал рядом с Марией и не повышая голоса пояснил:
– Л'Мораи собирает армию.
– Нет, плотнее, – потребовал Гермос, беря в руки одно из самодельных копий, прислоненных к внутренней стене арены.
Гермос бросил задумчивый взгляд на молодых артистов, которые сгрудились вокруг него, а потом перемотал еще раз кожаную ленту, которая привязывала наконечник к деревянной палке, потряс копьем, чтобы проверить его, отставил и взял следующее. Закончив со вторым копьем, Гермос испытал его, воткнув в песок сцены, вырвал, потряс так и сяк. Наконечник держался.
– Видите? – спросил он молодежь, которая молча закивала в ответ. Гермос поставил второе копье к стене и приказал:
– Проверьте и, если надо, переделайте остальные.
– Гермос! – раздался голос из рядов амфитеатра. Это был Вэлор, который махал великану рукой. – Мария хочет тебя видеть.
Гермос кивнул, еще раз посмотрел на оружие, которым была уставлена стена. Настоящего оружия у артистов было мало – несколько луков, сабель, шпаг и кинжалов. Сейчас все уроды принялись за дело, исходя потом под полуденным солнцем, они занимались вооружением. Палки для древков они резали в ближайшем лесу, на металлические наконечники пошел весь металл, который нашелся на Карнавале, – цепи, реквизит для выступлений и так далее, но все-таки основное оружие артистов составляли топоры, тесаки и кухонные ножи. Ими была уставлена вся внутренняя стена арены. Два парня с кистями и ведром краски красили все пики и другое оружие в черный цвет.
Удовлетворенно кивнув, Гермос начал подниматься по рядам. Он сделал несколько шагов, снова повернулся к рабочим, которые суетились возле котла с едой, немного постоял, наблюдая за тем, как несколько женщин подносят к кострам поленья и паркет из сгоревшего домика Кукольника.
Гермос поднялся на верх амфитеатра и подошел к сидящей Марии, Вэлор тоже был тут, он стоял рядом, сложив руки на груди.
– Ну как? – спросила Мария Гермоса, когда он опустился рядом на скамейку.
– Хорошо, – просто ответил великан. Мария улыбнулась, покачала головой и мягко рассмеялась.
– Рада слышать такой добрый отчет. – Она опустила изящную руку ему на колено и сказала:
– Если бы я хотела услышать подробный рассказ, то обратилась к кому-нибудь другому. – Она вздохнула. – К тому же Вэлор уже рассказал мне детали. – Казалось, ее слепые глаза смотрели вдаль, пронзая расстояние между Карнавалом и Л'Мораи. – Как думаешь, когда они нападут?
Глаза Гермоса потемнели, он окинул взглядом равнину, которая расстилалась вокруг холма.
– Наверняка завтра ночью. А может, и сегодня.
Улыбка на лице Марии погасла, и она прикусила губу.
– Думаешь, сегодня?
– Возможно.
Сложив руки на груди, Мария повернулась к Гермосу:
– Пойди объяви, чтобы перестали разбирать камни стен и завалили все входы и выходы на арену.
Лицо карлика покраснело от солнца.
– Но осада доконает нас скорее штурма.
Мария кивнула.
– Тем не менее нам надо как-то защищаться. Пошли мусорщиков, чтобы они нашли, чем заваливать входы. – Когда карлик встал, чтобы выполнить ее поручение, Мария добавила:
– Мы завалим их мусором.
Вэлор кивнул.
– Вот это дело.
Когда он ушел, Мария повернулась к великану. Сухая, почти гневная улыбка искривила ее рот.
– В твоем пантеоне есть боги, к которым мы можем обратиться и которые нас послушают?
– Да, – ответил Гермос. – Это Тидхэр.
Мария оперлась на каменную скамейку.
– Он урод вроде нас, верно? Да, он послушает нас. Думаю, теперь Кин-са не захочет иметь с нами дела.
– Не говори так, – отозвался великан. Его печальные глаза изучали далекий горизонт. – У Кин-са чуткие уши.
– Впрочем, – отозвалась Мария, – кому бы ты ни стал молиться, помолись, чтобы горожане не напали сегодня. Иначе мы не успеем закончить работу над стеной.
– Да, – согласился Гермос, всматриваясь в группы работающих у входов. Тут от одного из костров ветер донес запах тушеного мяса, Гермос повернулся туда, где женщины готовили пищу.
– Я попросила Вэлора проверить, чтобы всех накормили. Людям понадобятся силы, чтобы вступить в борьбу.
– Они поедят, – отозвался Гермос, усаживаясь возле слепой женщины. В окружении мрачных камней амфитеатра главной арены она казалась еще более маленькой и хрупкой. Сейчас она не была гневным и страстным оратором, предводителем нации уродов, а всего лишь слепой жонглершей. Гермос слегка обнял ее, она на мгновение замерла, а потом, легко вздохнув, прижалась к его длинному костлявому телу.
– Ты думаешь, Гермос, что Тидхэр услышит нас? – спросила она тихим голосом, который заглушил шум ветра. – Или остальные боги уже связали ему уши и завязали рот?
Гермос пожал плечами, лицо у него было печальным, он покрепче прижал к себе слепую. Издалека раздался испуганный крик лошади.
Мария продолжала:
– А может, нас спасет Кин-са, хотя бы для того, чтобы спасти лошадей.
– Тсс, – прошептал великан, прижимая палец к губам.
Рассмеявшись, Мария освободилась из его объятия и встала. Солнце падало на ее белые невидящие глаза.
– Сколько все это длилось, Гермос? Две недели? Месяц? Я никак не могу вспомнить, когда все это началось. Во что мы ввязались? Мы казнили убийцу и остановили войну. Я умоляла их прекратить. Я никогда не мечтала о том, чтобы город был построен на могилах. Нас спасла война, их остановило только известие о приближении армии, иначе все бросились бы убивать друг друга. Может, нам и нужен Кукольник, лучше он убивал бы нас одного за другим, чем в припадке злобы мы безжалостно перебьем друг друга.
Гермос тоже встал и подошел сзади к слепой. Он снова обнял ее, положив руки на плечи женщины, чтобы успокоить ее. Между ними пробежал раскаленный ветерок, приподнявший черные волосы Марии. Нежность сжала сердце великана, слепая была похожа на китайскую куклу – изящную, красивую, хрупкую.
И тут появилось несколько арлекинов.
– Мария, – в отчаянии восклицали они, – мы никак не можем заставить людей нормально работать.
Она тут же повернулась. Теперь лицо женщины было гневным и жестоким.
– Проклятие! Стражники должны сейчас не жаловаться друг на друга, а кипятить воду, которой мы будем поливать стены. Разве вы не хотите пережить эту ночь?!
Наступил вечер, на посыпанной песком арене утихла работа. Воздух был пронизан запахом пота и страха, который мешался с дымом, смехом и грубыми шутками. В глубине арены женщины подавали ужин. Арлекины и менестрели сидели рядом с силачами и уродами, все ели из общей миски, изредка подшучивая над карликами, которым приходилось вставать, чтобы дотянуться своей ложкой до котла. Армия Марии ужинала, напевая, дурачась, рассказывая анекдоты и страшные истории.