— На сколько?
— Не знаю, — пожал плечами Фарид, — там видно будет. Все как-нибудь само уладится, поверь мне.
— Хорошо тебе говорить! Ты-то будешь в Америке забавляться со своей негритянкой.
— Попрошу без сальностей! Я еду работать.
— Неважно, зачем ты едешь. Главное, что ты хочешь повесить девчонку на меня. Как бы она мне ни нравилась, я не могу взять на себя такую ответственность. Я вообще человек безответственный. Мне хватит сынка-рейвера, который того и гляди начнет жрать поганки, чтобы словить свою порцию кайфа. Что я, по-твоему, должен с ней делать?
— То самое, а почему нет? — невозмутимо ответил Фарид. — Она очень этого хочет, да и ты тоже. Передо мной ты можешь не изображать зануду и моралиста. Я вижу тебя на молекулярном уровне. Ты только и мечтаешь о том, как бы ее трахнуть.
— Нет, это ты об этом мечтаешь.
— Мечтал бы, так трахнул. Слушай, кончай ломаться. Такая девочка сама на шею вешается, а ты… Как ты меня утомил, я уже все аргументы исчерпал. Ага, слушай, тебе нужны деньги? Давай я тебе заплачу, я как раз свою мастерскую сдаю на время отъезда… Ну, договорились?
— Ты что, ох…л?! — ледяным голосом спросил Дмитрий. В его глазах засверкала холодная ярость. Он встал, Фариду показалось, что сейчас Дмитрий стукнет его по голове тяжелой пивной кружкой. Фарид на всякий случай отодвинулся. За этой сценой напряженно наблюдал охранник. За соседними столиками воцарилась тишина. Посетители бара с интересом ждали продолжения. Его не последовало. Фарид извинился.
— Старик, сядь. Прости меня, я сказал не то. Успокойся, я же знаю, что деньги тут ни при чем. И вообще, если не хочешь, чтобы Настя у тебя жила, я пристрою ее к кому-нибудь еще. К своей бывшей ученице, например. Рита сейчас одна с ребенком. Настя могла бы жить у нее за помощь по хозяйству и за работу нянькой. Рита будет только рада.
— Не надо, — неожиданно сказал Дмитрий, — пусть живет у меня. — Он вздохнул и улыбнулся так беспомощно и хорошо, что Фариду захотелось расцеловать друга. Но он этого не сделал. Он заказал еще пива и креветок.
— Слушай, Петрович, — сказал Фарид, когда пива в кружках оставалось лишь на самом донышке, — сейчас скажу тебе одну вещь. Ты только не обижайся. Договорились?
— Давай, выкладывай, что там у тебя еще.
— Знаешь, иногда мне кажется, что ты все время кого-то изображаешь. Может быть, тебе надо было в театральный поступать? Поешь в цыганском ансамбле, классно поешь, глазами сверкаешь, а потом говоришь, что все это делаешь только ради денег. С Настей тоже… Сам ей звонишь, приглашаешь встретиться, а потом говоришь, что она тебе на шею вешается. Или Мишке своему все время рассказываешь, что надо быть скромнее, что экстравагантность — это дурной тон, а ведь ты и сам выглядишь достаточно необычно. На тебя девушки на улицах до сих пор оглядываются и еще долго оглядываться будут. Такое ощущение, — задумчиво продолжал Фарид, — что в тебе сидят два человека. Интересно, который из этих двух Дмитриев Зайцевых настоящий? Ты знаешь это? Что ты молчишь? Может, у тебя невроз? Или сексуальные проблемы? Скажи, ты не был влюблен в свою мать, не ревновал ее к отцу?
Дмитрий усмехнулся. Он встал из-за стола и направился к выходу из бара. Фарид, пошатываясь, догнал его. Уже на улице Дмитрий снисходительно посмотрел на друга и сказал:
— Ты немного ошибся. Я был влюблен в своего отца и ревновал его к матери. Зигмунд Фрейд ты наш. Займись в Америке психоанализом.
— Дурак, — добродушно огрызнулся Фарид.
2
Известие о том, что ее решено переселить к Дмитрию, Настя восприняла спокойно. Она постаралась ничем не выдать охватившую ее радость. Только обмануть Фарида оказалось не так-то просто.
— Эх ты! — с мнимой печалью сказал он Насте, пока она складывала свои вещи. — Хоть бы изобразила горе на лице. Я же уезжаю, и мы, возможно, никогда больше не увидимся. Ведь я был все это время, можно сказать, твоим ангелом-хранителем. А у тебя такая физиономия довольная и глаза так сверкают, что просто зло берет. Хочется, как в том анекдоте, сказать: «Съешь лимон». Да ладно, что с тебя взять. Будешь меня вспоминать хоть иногда?