Однажды она без предварительного уведомления сообщила ему, что забирает свои деньги, так как хочет распорядиться ими иначе.
— Ну почему? — удивился тот. — Ведь мы так хорошо ладили! Должна же быть какая-то причина!
Миранда усмехнулась:
— Ну, вы же знаете женщин… Большинство из нас взбалмошные и непостоянные натуры!
Но правда заключалась в том, что она просто никому не хотела платить комиссионные. За год, пошедший с того момента, как она открыла свою тайную мечту совершенно незнакомому человеку в казино Лас-Вегаса, она добилась своего: Миранда купила место на бирже.
Лондон
Первым его впечатлением от нее был смех.
Он донесся до Питера с другого конца комнаты, перекрывая звон бокалов и голоса свадебных гостей, и нашел мгновенный отклик в его душе.
Смех был заразительным и имел множество оттенков: и серебристость, и гортанность, и воздушность, и глубину, а главное — он был счастливым. Питер оставил свою рюмку и попытался найти его обладательницу, но это ему не удалось, и он снова вернулся к бару за новым бокалом шампанского.
Используя любые предлоги, Питер обычно отвергал приглашения на свадьбы: на этих церемониях он чувствовал себя неловко по той простой причине, что они вели к браку, а даже мысль о подобной перспективе для него лично обращала его в бегство.
Разумеется, Питер понимал, что когда-нибудь и ему придется жениться — скажем, лет в пятьдесят: вполне достойный возрастной рубеж для такого судьбоносного решения. А до этого рубежа его холостячество было священно.
Но только для него, не для других. В этом-то и была проблема. Свадьбы же давали родственникам и друзьям прямой повод для бесконечных упреков в его адрес, словно его одиночество являлось каким-то вселенским бедствием. Еще хуже было то, что в атмосфере свадебных торжеств даже у здравомыслящих и не слишком эмоциональных женщин глаза подергивались влажной мечтательной поволокой, а в их головах определенно начинали бродить необоснованные надежды… Короче говоря, мероприятий такого рода разумнее всего было избегать.
Питера и сегодня здесь не было бы, не будь невестой Салли Трэвис. Для нее он сделал исключение: Салли была его близким другом, коллегой по работе — как же можно было не пожелать ей счастья? Она совершила поступок, достойный самого Дон Кихота, выйдя замуж за «цивильного», как в их кругу иронически называли людей, не связанных с индустрией развлечений. Потому-то, кроме парочки парней из их труппы, Питера окружали незнакомые, чужие лица. А теперь еще и этот смех…
Через несколько минут он снова услышал его: смех зазвучал из того угла, где обосновался Тэд Нортрап. И что там происходило такого смешного?..
Идя на звук, он пересек комнату, где его приятель давал мини-представление, облокотившись на рояль. В качестве публики выступала хорошенькая молодая женщина, лицо которой порозовело от смеха.
Ну, не такая уж и хорошенькая, решил Питер. По крайней мере, по канонам классической красоты. Но привлекательная. И не такая уж молодая: скорее всего, ей около тридцати. Невысокая, смуглая, с черными струящимися волосами, лукавой улыбкой и темными глазами, в которых светилась готовность к любой выходке… На ней было платье из мягкой шерстяной материи абрикосового цвета, в ушах висели хрустальные сережки, которые позвякивали, когда она смеялась. Тэд разыгрывал перед ней сценку «Французский официант», которая была гвоздем их последнего шоу.
Питер вмешался, прервав последнюю фразу на полуслове:
— Этот официант еще не наскучил вам, мисс? Мне кажется — да. Его просто нельзя подпускать к гостям!
Она хихикнула и приложила к глазам шелковый носовой платочек. Тогда Тэд сделал то, что и должен был сделать:
— Питер, познакомься с Энн. Энн, это Питер. А теперь, если позволите, я должен найти свою жену… или с кем там я пришел… Берегитесь этого человека, юная леди! Известный совратитель детей.
— Это правда? — повернулась она к нему с сияющей улыбкой.
— Только в рабочее время, — протянул он. — А вы?
Оказалось, что она доводится жениху кузиной, приехала в Лондон специально ради его бракосочетания и прекрасно проводит время. Питер понял, что причина ее удивительного смеха кроется не столько в чувстве юмора, сколько в потрясающем умении просто радоваться жизни. Они поболтали минут десять-пятнадцать — так, о ерунде, после такой беседы и не вспомнишь, о чем шла речь, — после чего она присоединилась к остальным гостям, а Питер отправился за очередной порцией выпивки. Когда он вскоре попытался снова отыскать ее, оказалось, что она уже ушла.