И она изобразила такое неподдельное отчаяние, что сердце Леона невольно сжалось. Вдруг она сказала:
– Пусть говорят и думают все что угодно! Пойдемте ко мне! Хочу, чтобы вы пошли ко мне!
Леон колебался.
– Вы боитесь? – спросила она.
Леон взял ее под руку, и они пошли вдоль задней стены дворца. Из окон падал снопами свет, но за запотевшими стеклами различались лишь неясные тени.
Пара молча поднялась по отлогому склону к обсаженной высокими деревьями аллее, соединявшей малый дворец с покоями графа.
Сквозь толстые стены до них доносились звуки бала, музыка и гомон. Маргарита остановилась перед застекленной дверью второго этажа, над бильярдной.
Оттуда, из-за задернутых занавесей, еле сочился тусклый свет.
Маргарита пальцем указала комнату графа и трагически прошептала:
– Там умирает человек из-за того, что хотел защитить меня!
Она двинулась дальше.
Одних этих слов достаточно, чтоб убедиться, сколь беспредельна была ее наглость. К цели она шла напролом, пользуясь любым оружием и действуя с той неколебимой твердостью, которая, по общему убеждению, присуща лишь поборникам правого дела.
У Леона кровь застыла в жилах, но мозг пылал.
Они подошли к двери флигеля. Маргарита отворила ее. В доме никого не было, что она прекрасно знала, распорядившись под благовидным предлогом удалить всю прислугу Ниты.
Пройдя прихожую, они попали в освещенную единственной лампой гостиную.
– Садитесь, господин Мальвуа, – сказала она, – вы у меня. Вы, молодой мужчина, находитесь в доме принцессы Ниты де Клар!
Леон сел, она осталась стоять. Леон смотрел на нее.
Сомнение ни на миг не закралось в его голову. Она подняла руку к маске, как бы собираясь открыть лицо, но снова отвела руку.
– Нет! – прошептала она. – О нет! Маска придает мне храбрости. Если бы вы видели мое лицо, я бы краснела, бледнела, дрожала. Мне нужна эта заслонка, а то не хватит духу!
Леон хранил молчание. Он ждал, охваченный вместе страхом и надеждой. Она порывисто сдернула шелковую шаль, как бы ненароком брошенную на круглый столик. Под шалью лежала пара пистолетов. Виконт Аннибал выполнил поручение.
– Видите! – приглушенно сказала она. – Вот что я тут держу!
Леон хотел было вскочить.
– Сидите, – сказала она, – это еще не все!
И, отодвинув пистолеты, добавила:
– Защитят они меня или… убьют? Сама не знаю! В иные минуты я теряю рассудок!
– Ради Бога, Нита! – вскричал Леон в страшном волнении. – Объясните, что все это значит?
Она наклонилась к нему и проговорила голосом, переходящим в шепот:
– Сейчас вы поймете, почему я не могла снять маску… Господин Мальвуа, мне передали, что вы любите меня. Если это так, вы еще можете спасти меня.
Радость была слишком велика, Леон задрожал, в глазах его помутилось.
Она молча ждала; было заметно, как под легким шелком трепетала ее грудь.
Леон упал на колени.
– Простите меня, – прошептал он, – я не могу поверить услышанному. Я силюсь пробудиться ото сна, но стоит ему рассеяться, явь снова ввергнет меня в бездну отчаяния!
– Я слишком слаба, господин Мальвуа, – сказала лже-Нита прерывающимся голосом, как бы показывая, что ее телесные силы не под стать твердости духа. – У нас совсем мало времени. Ответьте же прямо: любите вы меня или нет?
– Люблю ли я вас, Нита!? – в страстном порыве со слезами на глазах воскликнул Леон. – Мое честное имя – единственное наследство, которое я могу оставить сестре – для меня безмерно дороже жизни. Так вот, уже неделя как я поставил на карту мою честь против ничтожнейшего шанса, влекущего меня, словно приманка. Мне платят, чтобы я не доверял графине дю Бреу, а между тем, стоит ей сказать одно лишь слово…
– Вы правы, – прервала его Маргарита, – нельзя верить графине. Встаньте и дайте мне руку.
Леон повиновался. Рука ее была ледяной, но пожатие решительным.
– Так любите меня, – заговорила она, – я признательна вам за это. Я принимаю вашу любовь, вы слышите, Леон, принимаю, и благодарна вам за нее. Но даже в эти минуты, когда мне так нужна помощь, я не могу вас обмануть. Я пережила нежное чувство, влечение… к одному человеку. Может, то была любовь…
Она задумчиво умолкла. Леон сказал:
– Сестра называла мне одно имя…
– Роза! – с жаром воскликнула лжепринцесса. – Бедная, милая обманутая душа! Но не бойтесь, Леон! Я не виню ее! Пусть я не умею разобраться в собственных чувствах, зато читаю в ее сердце. Она страстно любит…
– Я знаю, – перебил Леон, опустив голову. – Она мне говорила!
– Роза! Моя лучшая, моя единственная подруга! – продолжала Маргарита (и отвернулась приподнять маску и утереть слезу). – Она невольно действует против нас. Но ведь и ее собираются принести в жертву. Дайте мне закончить, господин Мальвуа: я не смогла бы обмануть вас; мое чувство к вам – пока не любовь.
– С меня довольно и того, – сказал Леон, – что вы позволяете мне на коленях поклоняться вам.
– Нет, – ответила Маргарита, – этого недостаточно. Мой отец мечтал, чтобы мы поженились, господин Мальвуа.
Леон даже отпрянул вместе со стулом. Маргарита, уверенная в себе, и зная, что теперь не помешает даже хватить через край, продолжала:
– Вы человек чести. Мой отец умирал в отчаянии, зная, что завладевшие семейной тайной Черные Мантии гиенами кружат вокруг несметного богатства де Клар… Но я не о том, господин Мальвуа, – запнулась она, как бы внезапно ужаснувшись, – не это придаст вам решимости. Я верно начала: вы человек чести. По крайней мере, я хорошо знаю вас по рассказам нашей дорогой Розы и обещаю… нет, клянусь вам: я вас полюблю!
Это было сказано так по-детски и так великолепно сыграно, что Леону стало совестно перед этим ребенком, который, казалось, едва помнит себя.
Маргарите только того и надо было. Заломив руки, она в деланном отчаянии вскричала:
– Вы теперь разлюбили меня, ведь я сама себя вам предложила!
И прежде чем Леон успел что-либо возразить, выпалила:
– Или вы не верите в опасность?
Она была так хороша в своем смятении, что сердце Леона сжалось.
– Постойте, – снова залепетала она, – лучше б я вам сразу все сказала… Но когда дочь герцога де Клар бросается на оторопевшего мужчину…
– Принцесса, – произнес Леон, – вы сами не позволили мне остаться на коленях.
– О, как вы добры, как великодушны! – воскликнула она. – Я вас непременно полюблю! Ведь я еще так молода, а меня хотят убить!
– Убить! – вскричал Леон. Она судорожно сжала его руки.
– Только не подумайте, что я сошла с ума! – глухо, с трудом выговорила она. – Иначе я погибла. Половины этого хватит, чтобы лишиться рассудка. Они сговорились, Господин Сердце и Маргарита, сговорились меж собой. Я не могу не верить этому, потому что слышала собственными ушами. Господин Сердце должен жениться на мне, так они решили, чтоб избежать тяжбы. Я стану его «первой женой», подобно тому, как графа, моего опекуна, избрала в «первые мужья» графиня!
Последние слова мрачным эхом разнеслись в тишине уединенного дома.
– Вы понимаете? – спросила Маргарита.
И так как застывший от ужаса Леон молчал, она добавила, усевшись рядом:
– Умрет граф, умру я, а они станут герцогом и герцогиней де Клар!
ФИНАЛ КОМЕДИИ
От двух часов ночи до рассвета в Париже стихает; всякий шум. Когда Маргарита умолкла и наступила тишина, часы на колокольне святого Фомы пробили три. Остальные церковные куранты благочестивого предместья отдаленным эхом вторили этому гласу уходящего времени.
На улице и в саду не раздавалось ни звука, лишь отголоски бала доносили порой гул голосов и обрывки мелодий.
Догадайся окаменевший Леон де Мальвуа, чьи глаза смотрят на него сквозь прорези маски, чье сердце бьется под складками невесомого шелка, который он принимал за наряд принцессы Эпстейн, это вряд ли потрясло б его сильнее.
Возможно, он даже перестал бы дрожать, ведь от природы он был смелого нрава.