— Сделай ее такой же.
Продюсер и режиссер по кастингу прервались на короткий отдых, когда в студии появилась Каро. Едва она встала на пороге в своем старомодном наряде и с соответствующей тому времени прической, все взгляды устремились на нее. Каро присела в легком реверансе.
Она получила роль, даже не открыв рот.
— Что ж, нам надо позвонить твоему отцу, — сказала Зоэ за неделю до начала съемок.
Каро посмотрела на мать, а та — на дочь.
— Позвони ты, — предложила Зоэ.
— Лучше ты, — сказала Каро. Позвонили обе. Бартон не обрадовался новостям.
— Почему ты не сообщила мне раньше? — спросил он раздраженно. — Тебе следовало бы поставить меня в известность заблаговременно.
— Честное слово, я до последнего момента не верила, что Каро дадут эту роль, — оправдывалась Зоэ, одновременно лукаво подмигивая дочери. — Было столько проб и претенденток!
Я не хотела забивать тебе голову этим вздором. Здесь у нас дела делаются так, что можно свихнуться в любой момент.
— Как я понял, ты продержала меня в неведении именно до последнего момента, когда мое вмешательство уже бесполезно, — съязвил Бартон и потребовал передать трубку Каро.
Потом эстафету перехватила Зоэ:
— Если ты волнуешься о ее заработке, то деньги будут откладываться на специальный счет в фонд ее будущего образования.
Зоэ парировала все его юридически-финансовые уколы.
— Передай еще раз трубку Каро, — снова попросил Бартон.
Он услышал дыхание дочери за несколько тысяч миль.
— Ты правда хочешь сняться в этом фильме? — спросил он.
— Да, папочка, очень!
— А ты не соскучишься по школе и по своим друзьям?
— Нет.
— Тебе будет трудно заучить роль, если в ней много текста.
— Я смогу.
— Ну что ж… — Казалось, Бартон лишился всех аргументов против. — Надеюсь, ты и твоя мать знаете, что делаете. — Он вздохнул. — Наверное, я должен радоваться и даже гордиться… Раз моя дочь попала в телевизор.
— Спасибо тебе, папа. Я люблю тебя.
Если б Бартон увидел, какая очаровательная улыбка расцвела на ее личике. Повесив трубку, она посмотрела на мать.
— Есть старая пословица, моя дорогая, — сказала Зоэ. — Легче извиниться за содеянное, чем добиваться разрешения. Запомни это.
Выход в эфир сериала “Дерево, выросшее в Бруклине” был намечен на начало сентября.
— Это убийственное время, — заявила Зоэ. Водрузив на нос очки для чтения, она внимательно изучила программы всех телеканалов. — От конкуренции не продохнуть. Мы можем рассчитывать только на женскую аудиторию. Дамы устали от этой белиберды, от которой уже тошнит, и если они влипнут в нашу милую семейную драму, то засядут в ней накрепко.
Телесериал раскручивался неспешно, но благодаря слухам уже с третьей недели начал набирать свой рейтинг. Жиденький дождик хвалебных отзывов скоро обратился в ливень восторгов, уже на шестой неделе сериал побил все рекорды.
Его популярность не была взрывной, она распространялась мягко, как наплывающий с океана туман. Люди посмеивались и все-таки смотрели. Потом уже они втягивались и не могли оторваться. В “Телеобозрении” появилась рецензия, где прямо черным по белому было сказано, что “Дерево, выросшее в Бруклине” открыло новую эру в телевидении.
Флосси Гэддис стала самым популярным персонажем сериала. Вскоре портрет Каро появился на обложках “Лучшей домохозяйки” и “Семейного круга”. Поклонники с раскрытыми для автографов блокнотами в руках ожидали ее каждое утро, когда Каро входила в студию, и каждый вечер, когда она оттуда выходила. И она начала получать письма от девочек со всех концов страны.
— Ты только послушай! — Зоэ зачитала ей очередное послание: — “Дорогая Флосси. Я поняла, что должна делать жизнь с тебя. Я мечтаю, чтобы у меня была такая же, как у тебя, мать. Мы только что узнали, что мой старший брат пропал без вести во Вьетнаме, и я не знаю, как мне поступить…” Я тоже не знаю… — Глаза Зоэ заволокло слезами. — Бедняжка…
Она отложила вскрытое письмо, взялась за другое.
“Дорогая Флосси. Мне нравится твое кино, и как замечательно ты там играешь. Меня зовут Элен. Мне десять лет, и у меня обнаружили лейкемию…”
— О боже! — Зоэ отбросила письмо и со страхом посмотрела на кучу других посланий, громоздящихся на столе. — С нас хватит! Все остальное я отправлю на студию, и так будет впредь. Пусть там люди за жалованье разбираются с поклонниками и отвечают им.
Каро испытывала двоякое чувство — и облегчение и жалость к девочкам, которые ей пишут. Конечно, она хотела бы им ответить — но что написать? Что я совсем не Флосси, что я лишь представляю ее на экране? И моя мама не такая, как у Флосси, и вовсе не идеал матери, если сказать по-честному. Я не одеваюсь в те платья, какие показывают по телевизору. Я хожу в таких же голубых вытертых джинсах, как и вы. Люблю фильмы с Джеймсом Бондом и пиццу с пепперони. И я не смогу отыскать для тебя твоего пропавшего во Вьетнаме старшего брата или вылечить лейкемию. Я всего лишь девочка-подросток и ничем не отличаюсь от вас всех.
Но иногда Каро думала и иначе. Лежа в кровати, она размышляла: “Я звезда. Я как Ширли Темпл. Я уже популярна. Я стала знаменитой!”
Быть звездой оказалось здорово. Сниматься в шоу тоже было здорово. Все вокруг дружелюбны, все спрашивают, не хочет ли она чего-нибудь. Это как попасть на Остров Желаний в “Пиноккио” — только она по-прежнему ходит в школу, так что в осла ее не превратят. Зато школа была великолепная. Репетитор занимался с ней в гримерке между съемками. Половину времени они только готовились, а едва начинали, сразу кто-нибудь из персонала стучал в двери и говорил: Простите за беспокойство, но мисс Эндрюс ждут на съемочной площадке. Кроме Каро, в сериале снимались и другие дети. Они не получали так много писем от поклонников, как она, но совсем этому не завидовали и были доброжелательны. Дайана — девочка, играющая Френси, — учила ее шить платья для кукол из разноцветных лоскутков. А Роберт, который исполнял роль Нила, знал множество забавных фокусов. Только Пэм, изображавшая дочь тетушки Сисси Кристину, была “занозой в заднице”. Она постоянно забывала свой текст в эпизодах, где они снимались вместе с Каро, хотя до этого она повторяла его уверенно на репетициях и требовала снять множество лишних дублей. Каро, Роберт и Дайана терпеть ее не могли. Они организовали Клуб Ненавистников Пэм и подыгрывали друг другу. Сыпали перец в ее еду и запускали пауков под юбку.
Очень было весело, пока режиссер не застукал их и не пригрозил, что обо всех их выходках узнают поклонники.
Между съемками Каро нравилось прогуливаться по другим площадками. Там другие дети сидели в гримерках, смотря телевизор или читая комиксы. Она слушала, о чем говорит звукорежиссер и что ему отвечает монтажер или помощник. Она смотрела, как оператор готовит камеру к очередной съемке. Она поняла, что однажды хотела бы стать режиссером. И это было бы самым прекрасным — никогда не покидать студию. Никогда не возвращаться в реальный мир.
Меньше всего Каро нравилось собственно играть. Пока ее одевали в костюмерной, а потом в гримерной делали прическу и накладывали грим, она еще была Каро. А вот после команды режиссера, при свете юпитеров, она становилась Флосси. Немного страшно было терять себя — будто умираешь.
Между реальной Каро и Флосси Гэддис происходила борьба. Они были не совсем похожи друг на друга. Флосси была лучше Каро Эндрюс во всем. Она всегда говорила правду. Флосси никогда никому не завидовала и не подставляла подножку. Совершенство Флосси заставляло Каро подражать ей, но это было так трудно. Точно видишь в зеркале свое, но гораздо более привлекательное отражение.
Прохладным декабрьским утром Зоэ, отвозя Каро на студию, выглядела вдруг особенно вдохновленной и привлекательной.
— Сегодня побереги себя, Каро, от лишних эмоций, чтобы грим не потек. Я буду здесь же, — предупредила она.
— Неужели? — удивилась Каро. После первых съемок ее мать из суеверия ни разу не заглянула в павильон. — Что случилось?