Выпили, закусили холодной вареной свининой с горчичкой, да огурцами-помидорами.
- А всѐ-таки, товарищ п-полковник, вы извините, но ведь все пьют здесь, и по-многу, и пьяными в палатках валяются — и н-ничего! А вам вдруг вспомнят?
- Тут, доктор ничего не бывает "вдруг", и ты это запомни! Во-первых, к кому
попадѐшь: свои, может и прикроют, а чужие... Вот ты мне две таблетки дал, мне хорошо - и
всѐ шито - крыто! А если бы это был офицер штаба армии или даже дивизии - хрен бы ты
рискнул, ответственность на себя взял! Ты бы уже начмеду Армии или главному терапевту
доложил, тот бы своего спеца прислал - всѐ! Задокументированный компромат! Дальше всѐ
от начальства зависит: если ты не в чести - могут и суд чести устроить! Или просто уволить, или понизить в должности, в звании, по партийной линии - да что хочешь могут! А могут
вызвать, устроить накачку по-тихому, и всѐ! Ты на крючке; дернешься - извлекут твой
компромат, и вперѐд! Потому как, что есть (и, главное, когда есть) компромат, решает твоѐ
начальство! Но даже если ты будешь шелковым - по херу, просто твоѐ место кому-то
понадобится, или придѐт начальником твой бывший подчинѐнный, которого ты гноил
(может, за ту же пьянку). И вспомнят, что надо, и уволят тебя к чѐртовой матери!..
- Так что ты получишь медаль за дело! А что я напишу в представлении? Да какая
разница! Что ты в бою лично уничтожил зам. главаря банды по религиозно-политической
работе, во! А, может, за то, как ты "духа" кулаком в бою грохнул? И вот правда же, блин, а в
штабе хрен, кто поверит!
Карп пьяно усмехнулся и налил ещѐ по пол-стакана, задумался...
История в бригаде была известной, почти легендарной. В одном из первых своих
боевых выходов, в кишлаке, Ершов лоб в лоб столкнулся с вооружѐнным пистолетом
"духом", выскочившим из-за угла. Тот выстрелил первым, промахнулся, патроны кончились,
"дух" швырнул пистолетом в Серѐгу и рванул когти. У Ершова в руках был автомат, снятый
с предохранителя и с патроном в стволе. Нажми курок - все, с 5-и метров не промажешь.
Серѐга же (вот что значит - только что с гражданки!) бросил автомат на землю, и с криком:
"Ах, так, падла!", бросился за ним. Против мастера по десятиборью у полудохлого "духа" не
было никаких шансов, в несколько прыжков Серѐга догнал его и от души врезал своим
кулачищем по затылку. Ну а далее... Как пишут в протоколах: "От полученных травм
скончался на месте". Впрочем, протоколов никто не вѐл, вскрытия не было, так что, возможно, Ершов был прав: "Да он от испуга п-помер!"
- Ну что, доктор, за твою будущую медаль, что ли? - Карпов налил опять. - Хотя нет, это ж у нас третий, за тех, кто погиб!
Оба встали, молча, не чокаясь, выпили.
- И все же, товарищ полковник, я что-то перестал понимать. Последнее время мы в н-
нашей бригаде как-то по-другому воюем: н-ни результатов толком, ни наград, ни трофеев.
Вроде, шума много, а толку - мало! А революция афганская как же? Интернациональный
долг?
- Ого, Ершик-Ковшик, дошло? Ты перестал понимать, потому что я начал. Мой
единственный интернациональный долг в том, чтобы мои солдаты за ихнюю "рыволюцию"
на их земле не полегли! Кому нужна эта революция - не моѐ дело! А вот как людей
сохранить - моѐ! Я не могу отказаться воевать, приказы не выполнять, но как их выполнять -
это моѐ решение. Ты, небось, вспоминаешь время, когда бригадой командовал полковник
Хороших? Да, тогда воевали дерзко и успешно, ротой, а то и взводом на прочесывание
ходили, пѐхом или с "вертушек". "Духов", конечно, положили немало, Баранов тогда даже
"Героя" получил! Но и своих - почти сотня убитых, да две сотни раненых, а? Почти каждый
десятый! Это ж, бл..., не Курск с Орлом! Это ж, бл..., Кундуз с Имам-Сахибом! Да ты же
Юрку Довнара помнишь?..
Юрку, точнее, капитана Юрия Довнара, начальника разведки бригады, Ершов, конечно, помнил. Немного выше среднего роста, худой, с ранними залысинами и усиками, свисающими книзу, к подбородку. Толковый, грамотный мужик (два языка, английский и
арабский, жаль, не фарси!), весѐлый, остроумный, он был в бригаде на отличном счету среди
всех. У Юрки была кличка "студент", поскольку он закончил Военный институт
иностранных языков, т.е., у всех училища-академии, а у него - институт! И хотя все знали, что это за "институт", ребята прикалывались, Юрка смешно обижался, а на "войнушках"
вечно лез в самое пекло, доказывая, что он не хуже других.